Жить на этой высоте невозможно.
И дело даже не в отсутствии воздуха.
Необходимость быть осторожной
не так смущает как то, что
милому моему высота ни к чему —
спускаемся в долину.
Он говорит, что я всё пойму,
что вся Европа так живёт
и не ему одному горы не по силам.

"Заболела — выздровливай", "Сходи к врачу",
"Не вздумай отвлекать, у меня дела",
"Уходи моментально, я тебя не хочу",
"Не мешай мне бороться за твои права".

Ой, милому моему любовь ни к чему,
а мне не привыкать.
Он говорит, что я всё пойму,
что вся Европа так живёт, как хочется ему,
и, типа, надо подождать.

"Я позвоню тебе когда-нибудь, не знаю, когда.
Может, в пятницу уедет моя жена,
и, если мне не встретится покруче герла,
то есть все шансы нам увидеться тогда."

Ой, милому моему счастье ни к чему.
Любовь с годами злее.
Он говорит, что я всё пойму,
что вся Европа так живёт, как хочется ему.
Пусть вся Европа так живёт! А я — не умею!