Март – месяц женской истории продолжается. И сегодня мы решили опубликовать не статью, а целую книгу о женской истории! В этой истории встречаются: последний золотой гвоздь и голубой сапфир, женщина-врач Микаэла Куин, якутская деревня прокаженных, венецианские гондолы, техасский жасмин, рецепты из индейской кукурузы, сигнальные ракеты моряков ВВС, предложение о работе для белых кроликов, индейский вождь Сидящий бык, детский инкубатор, Сара Бернар и аукцион Sotheby’s, невоспитанный Камбербетч, ретроспективное удовольствие Детского дома, антиопиумная кампания, первая женская монета, подковёрные битвы суфражисток, царица полей, таможенный пост нравственности на дороге порока и другие удивительные истории, связанные со всемирным Женским домом 1893 года. #womenshistorymonth #womenshistorymonth2020 #месяцженскойистории2020

В статьях “Великое кружевное посольство” и “Брауни” рассказывалось о Колумбийской выставке 1893 года и участии в ней российских женщин. Теперь можно приступить к самой важной части истории — она про всемирный Женский дом, из которого и выросло всё современное феминистское движение.

Мэри Пепчински

Финансовый кризис, появление суфражистского движения и дефицит места — вот три компонента, которые способствовали появлению первого Женского павильона на Венской выставке 1873 года. Дамы впервые участвовали тогда в сборе средств — поэтому-то они и получили право показать свои работы параллельно с мужскими. Но пространства для женщин в изначальном плане выставки не было! Главное здание было поделено между участниками, пришлось возвести отдельный “Павильон женской работы”, куда заодно вместили опоздавшую с заявкой “Историю изобретений”. Здание было построено по проекту архитектора-мужчины, экспозиция составлялась под мужским руководством. Согласно исследованию Мэри Пепчински, впоследствии на 60-ти % Всемирных выставок — с 1873 по 1902 годы — были женские павильоны. При этом европейские устоительницы павильонов подчёркивали традиционные социальные роли полов, а жительницы США рассматривали ярмарку как метод эмансипации. Но по обе стороны океана благодаря выставкам конструкция женственности менялась.

В 1876 году отдельный павильон был устроен на выставке Столетнего юбилея Филадельфии и, судя по всему, проектировщики венским образцом вообще не вдохновлялись. Американки принимали самое энергичное участие в украшении здания. 31 160 долларов на павильон они собрали сами — за четыре месяца. Хотя проект здания предлагалось поручить Эмме Кимболл, его выполнил мужчина. Получился образцец патриархальной архитектуры, его центральная башня, как пишет Пепчински, “возвышалась на 30 метров и придавала сооружению доминирующий вид”. Исследовательница продолжает: “Среди экспонатов можно было увидеть произведения изобразительного и прикладного искусства, созданные американскими и иностранными женщинами, а также детский сад, библиотеку с женской литературой и типографию… Как это было типично для мировых выставок того времени, женщины выполняли необычные виды работ-например, на публике приводили в действие паровую машину”.

Третий задокументированный случай: женщины участвовали в проведении Столетия Хлопка в Новом Орлеане (1884). Тогда Джулия Уорд Хоу, используя своё влияние на политиков, смогла добыть достаточное количество денег для открытия Женского павильона.

В 80-х годах XVIII века появился американский идеал “новой женщины” — незамужней, с университетским образованием и финансово независимой. “Новые женщины” Чикаго хотели посвятить Изабелле Кастильской Женский павильон на грядущей всемирной выставке и в 1889 году основали для этого “Ассоциацию королевы Изабеллы”. Кэтрин Ван Валкенбург Уэйт из Иллинойса пришло в голову создать ещё и статую королевы. “Так мы покажем, что женщины равны мужчинам, могут голосовать и способны заниматься не только домашним хозяйством!” — вот что говорили на собраниях быстро “Ассоциации”, филиалы которой распространялись по стране. Президентом была Джулия Холмс Смит. Членство в ассоциации стоило доллар — с момента поступления можно было официально именовать себя “изабеллой”. Пять долларов стоила бумажная акция в поддержку памятника. Идею с именным павильоном Женский комитет выставки завернул сразу — ничего персонального, только всеобщее здание для представительниц всех стран!

Известный скульптор Гарриет Хосмер изготовила скульптуру, с оплатой работы возникли затруднения. “Изабеллы”, ставшие на радикальные политические позиции, не нашли достаточно сочувствующей публики, а значит — денег. Да ещё и вступили в конфликт с Президентом Женского дома Бертой Палмер, довольно быстро вышвырнувшей заносчивых “изабелл” из комитета выставки. Узнав о проблемах с оплатой памятника, Палмер великодушно предложила выкупить его, но теперь уже Гарриет, сама являющаяся “изабеллой”, отказалась продавать статую аристократке из вражеского лагеря. Кроме того, Хосмер сказала, что Женское здание — не великая победа равноправия, а место сегрегации, и отказалась там выставляться. В итоге статую выкупила суфражистка Харриет Уильямс Рассел Стронг (изобретения которой позволили построить плотину Гувера и всеамериканский канал). Разместили Изабеллу раздора в Доме Калифорнии, который был по соседству с Женским домом. “Ассоциацию королевы Изабеллы” вытеснили за забор. Изгнанницам пришлось устроить штаб и отель рядом с территорией выставки и они всё-таки получили повод для торжества, когда провели встречу женщин-юристов в своём клубе 3-5 августа 1893 года. Вот такие страсти кипели в суфражистском море XIX века. Разве сравнятся с ними фэйсбучные ссоры радикальных феминисток нового времени?!

Жительницы Чикаго приложили много усилий для того, чтобы для World’s fair выбрали именно их город. Чикаго в те времена представлял из себя помойку — крупнейшие в мире бойни, непролазная грязь, нищета, проституция, мафия, последствия великого пожара, случившегося 20 лет назад, уличные бои с полицией во время протестов рабочего и женского движения, расовые и межнациональные конфликты, истребление индейцев, угнетение рабов, действующий запрет на эмиграцию из Китая… Ситуация с правами женщин не сильно изменилась со времени, отраженном в сериале “Доктор Куин – женщина врач” (1867), выставка и открытие клиники в Колорадо-Спрингс разнесены всего на 26 лет. Нельзя сказать, что женщинам-врачам стали больше доверять. Колин и её приёмная мать Микаэла Куин вполне могли прибыть на выставку в составе женского комитета Колорадо. По крайней мере, мы достоверно знаем, что все штаты прислали в качестве самых передовых женщин — в Чикаго, где опасности по-прежнему подстерегали на каждом шагу. Словно женщины эпохи первых женщин-врачей, в каждой серии переживавшие нападения ковбоев, солдат, индейцев, сутенёров, растистов, пьянчуг или, в крайнем случае, медведев, большая часть жительниц Чикаго опасалась наводнивших город преступников-мужчин. Разве что аристократки круга Берты Палмер более-менее были отдалены от ежедневной битвы за выживание. Пригласить в гости весь мир означало генеральную уборку города и пересмотр приоритетов.

Добившись чести принять выставку, женщины сделали второй шаг. Группа энтузиасток во главе с Эммой Гилсон Уоллес, главой Женской Универсалистской Ассоциации Иллинойса, предложила правительству создать необычайно большой женский павильон и доверить все работы по его возведению и наполнению женщинам. Дамы уговорили некоторых мужчин-политиков поддержать это предложение и в итоге Конгресс согласился с нововведением, а президент Бенджамин Гаррисон поставил свою подпись под законопроектом.

Третий шаг, а именно протесты против консьюмеризма, требования запрета унижающих человеческое достоинство и противоречащих христианским догмам явлений — обнаженных женщин, развратных танцев, гаремов, проституток, наркотиков, алкоголя, плюс пожелание запретить работу по воскресеньям (чтобы молиться в эти дни) были отклонены как невыгодные. Истинные приоритеты общества в итоге были показаны ярко — рядом с ярмаркой, за границами пространства для приличных людей, обосновалась Чёрная миля. Она, в основном, и окупила основные затраты на World’s fair.

Обязанности по организации Женского дома распределили между собой 117 женщин, от каждого штата и территории было по 2 делегатки. Было и высшее руководство — помимо президента Палмер, работали секретарь, два заместителя, девять вице-президентов. В Женском доме были произведения женщин из разных областей искусства, причем по регионам. Также женские работы были рассеяны по всей ярмарке и большинство участвовали в конкурсе. Уже тогда вопрос сепаратизма (пространства только для женщин) был важен для суфражисток.

Из книги Палмер “The Growth of the Woman’s Building” мы узнаем, что одним “…из ключевых вопросов, который женский оргкомитет решал в самом начале подготовки — надо ли представлять женские достижения отдельно от мужских, или же совместные выставки допустимы, исключать ли работы, сделанные совместно с мужчинами. Это касалось не только области искусства, но всех сфер человеческой деятельности на выставке. К примеру, фермерские товары могли позиционироваться, как мужское достижение, хотя основную часть работы на фермах выполняли женщины. Это же касалось фабричных продуктов. Женский комитет не стал проводить голосования по этому вопросу, но задавал всем участникам выставки вопрос, произведены ли экспонаты полностью или частично за счет женской работы. При утвердительном ответе экспонат попадал на конкурс…”

Палмер также пишет, что она и её коллеги желали создать полную картину о положении женщин в каждой стране мира, и особенно их интересовали женщины-хлеборобы — поскольку эта тяжелая изнурительная работа очень плохо оплачивалась, была вредна для здоровья. Большинство женщин-хлеборобов трудились на положении рабов, не имели доступа ни к образованию, ни к здравоохранению, ни к социальной жизни.

Ещё одно имя, которое следует запомнить — София Хэйден Беннет, первая американка, прошедшая 4-х летнее обучение по специальности “архитектура” в Массачусетском технологическом институте, закончившая курс с отличием в 1890 году и работавшая учительницей черчения в бостонской школе — потому что никто не брал её на работу по специальности. Для Беннет построить Женский дом было единственным шансом добиться профессионального признания. За основу она решила взять свой студенческий проект «Музей изобразительных искусств» — здание в стиле итальянского Возрождения. Рисунок из этого проекта до сих пор с трепетом сохраняет институтский музей.

21-летней победительнице архитектурного конкурса (в котором, по требованию Женского комитета, участвовали только женщины, числом 14) заплатили 1000 долларов вместо 10 000, которые полагались за проекты павильонов мужчинам-архитекторам. Кроме того, Палмер внесла изменения по декору, которые показались Хейден вульгарными. Несмотря на поддержку коллег-архитекторов, ситуация довела Софию до нервного срыва, ссоры с Комитетом женского дома, увольнения, полному отказу от занятий архитектурой в дальнейшем. Женский дом достраивали без Софии Хейден, что воспринималось как свидетельство неспособности женщин управлять строительством. Долгие годы скандал с Хейден был аргументом против женщин в архитектуре. Тем не менее имя Хейден и Палмер было на фризах центрального зала здания, София получила различные награды и медаль за “Деликатность стиля, архитектурный вкус, доброту и элегантность интерьера”. Размеры дома, занимавшего 1,3 гектара, составляли 60,6 на 118,3 м, высота достигала 21 метра, стороны главного зала были 21,3 и 19,8 м. Женский дом находился между павильоном Садоводство и Бюро по связям с общественностью, в двух минутах от железнодорожной станции. От здания вокзала следовало повернуть налево, пройти между павильонами транспорта и горного дела, по западному берегу лагуны, в центре которой на лесистом острове располагались японские домики и по вечерам зажигались красные бумажные фонарики. Потом — удержаться от желания поплавать на венецианской гондоле и провести день в грандиозном павильоне “Садоводство”. Прямо за глобальной коллекцией растений — также на на берегу лагуны, прямо перед Чёрной милей непотребных развлечений, словно последний таможенный пост нравственности на дороге порока, высился Женский дом. После выставки он был разрушен — как и почти все остальные постройки, а экспонаты распроданы, увезены на родину или утрачены.

Много фото с Софией https://www.youtube.com/watch?v=sbLfjb_CMN0

Архитектор Кэндис Уилер при поддержке выдающегося арт-организатора с мировым именем Сары Хэлоуэлл занялась внутренней отделкой. Палмер определила, что должно было быть нарисовано на громадных фресках — их выполнили за несколько месяцев молодые художницы Мэри Макмоннис и Мэри Кассатт. Макмоннис в своей работе обращалась ко времени “примитивных женщин” — одна из них приветствовала мужчину, вернувшегося с охоты, а вторая делала для него виноградный сок. Другие несли воду, растили детей, пахали землю, засевали её. Фреска Кассат для Северного тимпана, аллегорический триптих “Современная женщина” размером 17,7 на 3,6 м была утрачена при последующем разрушении здания. Она располагалась на входом в Галерею славы, демонстрирующую достижения женщин на протяжении всей мировой истории. Центральная часть фрески посвящалась женщинам, срывающим плоды с древа науки и передающим их молодому поколению, левая — девушкам, стремящимся к славе, правая — искусству, музыке, танцам. По мнению искусствоведа Нэнси Мэтьюс, значение работы Кассатт становится ясным в контексте женских проблем конца XIX века — и недавно приобретенного женщинами доступа к высшему образованию. Передачу плодов своих знаний новому поколению можно было рассматривать как прямое посягательство на традиционные религиозные интерпретации мира, историю Адама и Евы. Боковые части были ответом на шедшие дискуссии о том, что женщине не к лицу стремиться к признанию и самореализации, что надо быть скромной и предаваться самоуничижению (знакомо?). Художница показывала, что исполнения мечты можно добиться через образование. Мэтьюс также полагает, что изображенный “жизненный цикл женщины — детство, юность и зрелость, а также самореализация — это отражение собственного опыта Кассатт”.
 

Стены украшали панели, нарисованные Лючией Фэрчайлд Фуллер, Амандой Брюстер Сьюэлл, Розиной Эммет Шервуд и Лидией Филд Эммет. На фризе, окружающем галерею и между арками были написаны имена известных женщин — от библейских персонажей до знаменитостей современности.

Элис Райдаут была избрана официальным скульптором Женского дома — она занималась созданием четырёх внешних угловых скульптурных групп высотой 3,7 м и фронтоном. Группа “Просвещение” включала в себя Цивилизацию с факелом мудрости, у подножия которого сидели печальная женщина в чепце и исследовательница, ищущая знания. В группе “Три добродетели” доминировала Невинность, у подножия которой находились: символ любви и жертвенности Пеликан, благотворительница, приносящая в жертву свои драгоценности, и дама, ухаживающая за двумя сиротами. Фронтон над главным входом в женское здание был 13,7 м длиной, высотой по центру 2,1 м. Элис создала фризы на фронтоне и образы на наддверных панелях — литературу, искусство, добродетели и женские занятия.

Энид Янделл спроектировала и создала кариатид, которые поддерживали сад на крыше. Эллен Мэри — четыре рельефные гипсовые панели “Надежда”, “Милосердие”, “Вера” и “Небесная мудрость”.

Женщины-творцы работали на всей территории выставки, правда в унизительном статусе невежд, подконтрольных мужчинам. Когда знаменитый американский скульптор Лорадо Тафто спросил у главного архитектора, Дэниела Бёрнема, могут ли его студентки помогать в оформлении павильона Садоводство, Бёрнем ответил, что нанять можно кого угодно, “даже белых кроликов, если они сделают эту работу”. Поэтому группа американских студенток, приглашенная Тафто, впоследствии стала известна как “Белые кролики”. Входившие в группу Джулия Бракен, Кэрол Брукс, Хелен Мирс, Маргарет Джеероу, Мэри Лоуренс, Бесси Воннох, Джаннет Скаддер, Энид Янделл. Многие из “кроликов” позже превратились в самых ярких скульпторов своего поколения.

Берта Палмер обратилась к Конгрессу и предложила напечатать новые серебряные монеты — до этого выставки памятные монеты никогда не выпускали. Организаторы ухватились за идею, которая могла бы окупить колоссальные финансовые потери при строительстве — при продаже артефактов выше номинала. Монет в итоге было две, женская и мужская. Первый тираж пришелся на 1892 год, открытие World’s fair запоздало на год и совпало с местным экономическим кризисом. Полдоллара с Колумбом и караккой Санта-Мария на реверсе изготовили в количестве 5 млн штук (половину потом переплавили) — так появилось первое американское платёжное средство с изображением иностранца. Ради рекламы были сооружены две скульптуры из новых полудолларовых монет. Люди не были в восторге от изображения на монете. В Galveston Daily News написали, что человек на аверсе напоминает недавно убитого вождя племени хункапа Сидящего быка, Public Ledger перечислял имена американских государственных деятелей-двойников монетного Колумба.

Номинал второй, первой американской “женской” монеты, был 25 центов и она не предназначалась для обращения. На аверсе изображалась Изабелла I Кастильская (“квотер Изабеллы”). На реверсе — вопреки многочисленным просьбам комитета о размещении значительных для женщин символов, например, Женского дома или реальной женщины — была коленопреклонённая безымянная женщина, прядущая лён, символ женской промышленности. Преодолев сопротивление Главного комитета, удалось поместить на реверс фразу “Совет женщин-организаторов”. Берта Палмер хотела, чтобы эскиз для монеты выполнила Кэролайн Пэддл, но после конфликта Пэддл с чиновниками монетного двора все эскизы сделали мужчины. Обе монеты продавались за доллар, “мужская” в нескольких торговых точках, “женская” — только в Женском доме и по почте. Из 40 000 “женских” монет, отпечатанных в 1893 году, 15 089 штук было возвращено на монетный двор для переплавки. 10 000 монет по номиналу купил сам Женский комитет. Сейчас квотер Изабеллы — коллекционный артефакт, стоимость которого доходит до 3750 долларов — и существует всего 24 214 “женских” монет, единственных памятных квотеров США. Отвергнутый дизайн Пэддл был значительно удачнее с художественной и политической точек зрения. На реверсе предлагалась надпись “Памятная монета, выпущенная Советом женщин-организаторов Всемирной Колумбовой выставки в соответствии с актом Конгресса, 1492—1892”.

Изображения монет https://chicagology.com/columbiaexpo/fair042/

Текстов про женское представительство — если сравнивать с тем, что написано про другие аспекты — мало, собрать фотодокументальные свидетельства нелегко. Тем значительнее роль Берты Поттер и её коллектива в самостоятельном документировании происходившего. Богато иллюстрированный сборник статей “Art and handicraft in the Woman’s Building”, содержал важный текст Мод Хау Эллиот “Здание и его украшения”. Подробно описывая каждый уголок постройки, она уделяла внимания и уголкам дискриминации:“Нет ничего более значительного в различии положения женщины в первой и второй половине нашего столетия, чем тот факт, что ни один из выдающихся писателей, комментировавших работу Мисс Хейден, не подумал похвалить ее, сказав, что она похожа на мужскую работу. Мэри Эванс и Аврора Дюпен сочли необходимым скрыть свою женственность под псевдонимами Джордж Элиот и Жорж Санд. Роза Бонёр находила удобным носить мужской наряд, посещая Парижские скотные дворы, чтобы изучать животных для своих великих картин. В то время самой высокой похвалой, которую можно было бы дать любой женской работе, была критика того, что она была настолько хороша, что ее легко можно было бы принять за мужскую. Сегодня мы признаем, что чем более женственна работа женщины, тем она сильнее…” Другие статьи каталога были посвящены прикладному искусству, женщинам в искусстве, науке, литературе и музыке, женщинам-иллюстраторам, эволюции женского образования в США, съездам в Женском доме. Можно было прочитать о британских медсестрах, о положении женщин во Франции, Германии, Испании, Великобритании, Шотландии, Ирландии, Италии, России, на юге США.

Прежде, чем приступить к осмотру работ 18 женщин-скульпторов, 100 художниц, 37 акварелисток, 40 рисовальщиц по эмали и металлу, мы посетим торжественную церемонию — постарайтесь не потеряться в толпе. 1 мая 1893 года, день открытия Колумбовой выставки, был также и днём открытия Женского дома, хотя возведён и украшен он был задолго до этой даты. Церемонии проводились в большом центральном зале первого этажа при огромном количестве публики, тысячи людей, которым не хватило места внутри, толпились на лестницах и перед зданием. На платформе, окруженной флагами разных стран, выстроились члены Женского оргкомитета и некоторые из самых выдающихся женщин того времени, в том числе Леди Абердин, герцогиня Сазерленд, графиня Крейвен, герцогиня Верагуа, российская княжна Шаховская. Звучали приветственный марш, ода в честь Изабеллы Испанской, приветственные речи.

Оргкомитет с трибуны пояснил свою цель: доказать, что женщины были создательницами большинства искусств, захваченных мужчинами с целью оттеснить женщин от прибыли. В то время, как мужчины боролись между собой, женщина создавала дом, готовила, шила, ткала, лечила, лепила посуду, плела корзины, изготавливала украшения и краски. Было отмечено, что многие женские достижения находятся в других павильонах выставки — например, в павильонах гуманитарных наук, изобразительных искусств, этнологии, мануфактур, транспорта (12% “женских” экспонатов), садоводства (46%).

Золотой “последний гвоздь”, вбитый Бертой Палмер “тремя хорошо направленными ударами молотка”, обозначал окончание строительства Женского дома. Придумала эту церемонию Миссис Дж. Э. Рикардс из Бьютта. Гвоздь был выкован из меди, золота и серебра чтобы служить булавкой для брошки, изображающей герб Монтаны: фермер с золотыми грабельками и шахтёр с золотой киркой и шляпой в руках стояли по обе стороны овального щита, украшенного голубым сапфиром и испанским девизом “Оro y plato”. Что же это был за герб? По медным горам ниспадал водопад, над которым поднимался золотой закат. После окончания церемонии гвоздь был немедленно извлечен из стены здания и укрепил герб Монтаны на одежде Миссис Поттер. Позже украшение было пожертвовано в Чикагский исторический музей. Сувенирные копии брошки были выполнены небольшим тиражом для остальных женщин-организаторов.

Великолепный гвоздь:

 

Молоток для церемонии также являлся шедевром концептуально-ювелирного искусства. Рукоятку составили из чередующихся полос светлого и темного дерева и украсили золотым кольцом с гравировкой “От женщин Небраски”. На серебрянной ударной части молотка была печать Небраски с золотым рельефом. Ручка была задрапирована цветным эмалированным флагом США, изготовленным из золота и алмазных звёзд. На жемчужного цвета флагштоке сидел крошечный орёл. Автором артефакта был ювелир из Омахи, работавший на Max Meyer and Bros. Женщины Колорадо создали ларец для хранения гвоздя и молотка в виде миниатюрной модели родного Дворца минералов. Черпало было украшено изображением того же Дворца минералов. На молоток теперь можно взглянуть на сайте исторического общества Небраски.

Дополнительно молоток увековечили в виде серебряной ложки — он превратился в черенок, увенчанный головой Берты Палмер. К слову, коллекция тематических-символических ложек, изготовленных для выставки, насчитывает сотни экземпляров. Изабелла, Колумб, индейцы, павильоны, исторические сцены, мистические артефакты, воодушевляющие девизы, исторические победы — всё было увековечено на коллекционных столовых приборах. Только с Женским зданием и с головой Берты Палмер было сделано не менее шести типов ложек.

На всех официальных документах Нью-йоркского совета леди-менеджеров стояла ​​печать, которая была создана по мотивам популярной сказки, идеализирующей открытии Америки — индейская женщина с факелом на берегу, в ожидании мужа, запаздывающего домой. Сигнал заметили на кораблях Колумба. Индианка привлекла завоевателей огнём, а выставка привлекала обывателей блеском бриллиантов высшего света. Женщины из угнетенных классов увидеть придворных дам и насмотреться на сокровища королев Великобритании, Испании, Италии, императриц Японии и России.

Позитивное впечатление старались произвести с первого взгляда. Гости поднимались в павильон по белой лестнице со стороны озера. Встречавшие гостей дамы могли дарить посетительницам цветы техасского жасмина или маленькие сувениры. В павильонах уставшим посетительницам предлагали отдохнуть и выпить чашку чая. Исключительное гостеприимство Женского дома отмечали многие. Предлагаю посмотреть на озеро с колоннад первого этажа, а потом взять в руки план здания, и начать детальный осмотр здания.

Первое помещение Женского дома, в котором оказывался посетитель — Британский павильон. По обе стороны от фигуры символа милосердного служения — медсестры Флоренс Найтингейл — располагались работы английских художниц, в том числе галерея детских портретов Non angli sed angeli. Самая могущественная женщина планеты в те времена — королева Виктория — передала для национального представительства вышивку королевской школы рукоделия и крайне интересовалась строительством Женского дома. Наиболее яркие экспонаты британской секции относились к образованию — ведущие колледжи рассказывали о своих программах, составили сборники фотографий и отчетов.

Из британского павильона двери вели в обе стороны и в центральный зал. С южной стороны поместили материалы Смитсоновского института, справа — учебную комнату, технологическое помещение, коридор с гигиеническими комнатами. Кстати, всего в доме было 5 женских комнат – 3 на первом этаже и 2 на втором, и всего одна мужская. Коллекция института посвящалась труду женщин коренных народов Америки и Африки. Показывали костюмы, вышивку, посуду, инструменты, корзины, сетки, первые прялки и ткацкие станки, коврики и одеяла, туго сплетённые ведра для воды. Галерея портретов помогала лучше узнать культуру и быт женщин разных народов Северной и Южной Америки. Венецианские, миланские, генуэзские и фламандские, французские и английские кружева, сиявшие белизной, приехали из Национального музея.

Миссис Френч-Шелдон, путешествовавшая по Восточной Африке за свой счёт, без других компаньонок и во главе большого каравана из 200 мужчин, показывала вещи, собранные экспедицией. Среди них были малые и большие копья, ножи, закаленные на углях, бусы из латуни, меди и железа, кухонная утварь из тыквы с рисунками в арабском стиле. Показывались также сувениры, переданные миссис Шелдон исследователем Мадагаскара, Фредериком Тейлором из Нью-Йорка — цветные шелка, шлемы воинов, боевые маски из перфорированной терракоты. Паланкин, в котором она жила и работала путешественница, экспонировался в здании «Транспорт».

Российский павильон, известный вам по статье про Великое кружевное посольство, располагался в Северном крыле. Российская императрица отправила в Америку личную коллекцию кружев и придворные костюмы. Напротив российской секции был кукурузный дворец Сиу — тогда строительство подобных рекламных сооружений, полностью сделанных из початков, цветов, фруктов, семян местных злаков, только начиналось.

В этом же крыле установили кабинку для голосования, австралийский павильон и зал ирландско-шотландской индустрии. Женщины Ирландии, Шотландии и Уэльса организовались в отдельные группы. Они показывали постельное и нижнее бельё очень тонкой работы, перчатки и чулки, а также семейные реликивии и антикварные национальные сокровища — одеяла, кружева, шторы, вышивки, драпировки, ширмы, характерные для разных периодов истории страны. Ирландки привезли изысканную цветочную вышивку, выполненную королевской школой, и одеяние, созданное монахинями. Оно было украшено кельтским крестом

Отделение “Американское прикладное искусство” в северном крыле, было интересно, прежде всего, гобеленом, повторяющим “Чудесный лов рыбы” Рафаэля. Здесь же поставили керамические изделия — в качестве подтверждения того, что женщины играли важную роль в становлении национального дизайна.

Центральный прямоугольный зал первого этажа назывался Ротонда, или Зал Славы. С севера и юга он был ограничен колоннадами в итальянском стиле, вдоль длинных стен были испанские, американские, британские, германские и французские объекты. Для удобства поиска нужной секции по каталогу колонны были помечены буквами — с севера на юг от А до F и с севера на восток от 1 до 10. На второй этаж можно подняться по четырём лестницам, а также на лифте, который находился рядом с киоском Мыса Доброй Надежды, в южном крыле.

На стенах Зала славы были картины лучших художниц всего мира, в витринах демонстрировались образцы рукоделия. Вокруг центрального фонтана обитали скульптурные портреты мифологических и реальных персонажей, в том числе прижизненный памятник аболиционисткам и суфражисткам Сьюзен Браунелл Энтони и Элизабет Кэди Стэнтон. При входе стояла скульптурная работа, выполненная Сарой Бернар. Вы знали Сару Бернар только как актрису? Она создала более 50 значительных скульптурных работ. Чувственная мраморная «Офелия» недавно была продана Sotheby’s за 308 тысяч фунтов стерлингов.

Работы Сара Бернар

Одна из первых американских женщин-скульпторов Винни Реам установила около западного вестибюля статую Америки. Там же красовалась бронзовая статуя викинга, первым посетившим Америку, Лейфа Эриксона — её сделала Энн Уитни.

Четыре фрески украшали стены Ротонды на уровне второго этажа. Лючия Фэрчайлд изобразила женщин, занимающиеся домашним трудом, обучением детей на фоне пустынного пейзажа, несотворённого города — это были первые поселенки Новой Англии на Плимутском берегу. Аманда Брюстер Севелл написала Аркадию, весну на побережье: полуобнаженные девушки радуются солнцу и собирают апельсины. Напротив были работы Розины Эммет Шервуд (Республика награждает своих дочерей лавровыми венками) и Лидии Эммет (женщины, олицтворяющие искусства, литературу, воображение) .

К западу от вестибюля можно было найти телефонную службу, справочное бюро и предметы, которые иллюстрировали вклад женщин в науку — коллекции карт, рисунков, минералов, окаменелостей, ботанических образцов со всего мира. “Общество поощрения домашнего обучения” иллюстрировало этапы научного образования женщин и показывало научные труды, в том числе «Записки о спутниках Сатурна» Марии Митчелл, первой американки, работавшей профессиональным астрономом и открывшей комету.

За с этнологической комнатой спряталась секция изобретений с патентами на ткацкие и стиральные машины, холодильники, хирургические повязки, водонагревательные приборы, санитарные ёмкости и фильтры. Документы сопровождались демонстрацией керамики, картин и скульптур, гравюр, офортов и фотографий. Рядом со входом в образовательную секцию, к северу от вестибюля, повесили большую картину — спасение команды тонущего корабля. Стена рядом была покрыта диаграммами, свидетельствами, патентами на сигнальные ракеты. Разбирая бумаги после смерти мужа, 21-летняя Марта Дж. Костон обнаружила проект о морских ночных сигналах. Она нашла ошибки в разработках мужа, добавила пиротехническую компоненту и продала новую идею ВМС США. Эта система сигналов быстро распространилась в прогрессивных странах.

Школа Брин Маур в Балтиморе создала экспозицию о физической культуре для девочек. Американская школа в Турции прислала коллекцию женских рисунков и рукоделия. Колледжи и госпитали, обучавшие медсестер, предоставили свои программы.

К образовательному отделу примыкала “история женской промышленности”. При входе посетители видели крупную овечью ферму в Пенсильвании, где работали тысячи женщин. Ящик с шелками представлял женщин штата Юта. Тут же можно было увидеть портативные печи, изобретенные женщинами, и изготовленные при их помощи керамические изделия. Исландки показывали вязанные изделия — чулки, носки, перчатки.

Переместившись на противоположную сторону Зала славы и преодолев коридор, посетитель мог оказаться в Южном крыле, осмотреть ювелирные изделия и таблицу минералов Санта-Фе, созданную женщинами из Нью-Мексико — тут были золото, серебро, медь, бирюза, гранаты, агаты и окаменевшая древесина.

В статье “Брауни и 42 кота” уже говорилось о ярком впечатлении, которое произвела на посетителей культура Японии. Историческая лоскутная память пытается вернуться в форме экзотического фона — в фильме “Война токов”(2017) показывают панораму Чикагской выставки и японский павильон. Эдисон-Камбербетч громко разговаривает с Вестингаузом-Шенноном, проявляя неуважение к живому экзотическому экспонату — женщине, которая старательно пишет иероглифы. Не только домики на лесном острове, но и японская секция Женского дома внесла огромный вклад в создание позитивной репутации некогда закрытой страны. За ширмами, вышивками, настенными украшениями, расписными панно в бамбуковых рамах от жительниц Киото таились восточные секреты. Посетителей усаживали на почетное место или же предлагали присесть на циновку. Первая японская комната была превращена в будуар аристократки, вторая (на втором этаже) — в библиотеку. Косметика, стальное зеркало и предметы туалета, книги, картины, рельефы, шелка, письменный стол с принадлежностями для каллиграфии, бронзовая птица, резьба по кости, кружева, эмали, фарфор, лаковые работы, искусственные цветы, льняные полотенца, одежда с вышивками, инкрустированные шкатулки, сундуки, перевязанные шелковыми шнурами (как писали видевшие: “живописная замена нашим банальным комодам”) — за подбором вещей следили высокопоставленная аристократка Кудзё Асако (названная мать императора) и принцесса Мори (президент Японского женского комитета). Манеры иностранок, их мягкость, кротость и вежливость вызывали восхищение американок.

С японским павильоном соседствовал итальянский. Кружева, присланные Савойским домом, являлись семейными реликвиями королей, ранее никогда не выставлялись за границей и образовали ядро национальной экспозиции. Тут были сицилийские, буранские, генуэзские, венецианские кружева и главное сокровище королевы — покрывало, использовавшееся во время родов сардинского короля Виктора Эммануила. Для их безопасного хранения и возврата требовалось поручительство от правительства Соединенных Штатов. По повелению королевы Италии Маргариты кружева охранял отряд королевских морских пехотинцев, которых инструктировала графиня ди Бразза. Итальянский павильон был обставлен мебелью XV века, железные ворота привезли из Венеции. Королева, покровительница школ кружевниц в Бурано, позаботилась о том, чтобы показать древнюю историю текстильного искусства Италии и особенно кружев — в том числе в виде книг и фотографий.

Один из самых больших павильонов Южного крыла был у Франции (остальные в четвёрке гигантов — Германия, Бельгия и Австрия). Тут располагалась статистическая карта, показывающая, сколько женщин заняты в той или иной отрасли национальной промышленности. В агрикультурном секторе насчитали 700 000 женщин, 20 000 их них были работодательницами. В промышленности значилось 208 000 работниц и 60 000 руководительниц. По транспорту приводились, соответственно, 5600 и 12 000, по коммерции 203 000 и 116 000. В администрировании работало 14 000 и 1940 человек. 151 000 женщин освоили свободные профессий, 16 000 из них занимали руководящий пост. 484 000 работницы сферы недвижимости и 3000 собственниц бизнесов, связанными с недвижимостью, завершали список. В области жилья и свободных профессий формальное численное равенство было практически достигнуто, хотя структурно профессии и спектр работ различались. Нельзя сказать, что именно статистика трудовых прав была наиболее привлекательной частью французского павильона. В модельной гостиной устраивали показы элегантных костюмов и чаепития. Стены были покрыты гобеленами. Хозяйка павильона, одетая в парчу и кружево, председательствовала за антикварным столом. Кукольная коллекция и портреты знаменитых француженок рассказывали про эволюцию моды, многие детали одежды были скопированы с оригинальных портретов. Парижанки-перчаточницы, изготовительницы изящного белья, вееров, платочков, зонтиков перенесли через океан шик французской моды.

В центре южного крыла находился испанский павильон, причем здесь же было искусство женщин колоний. Образцы рукоделия, вязания спицами и крючком, кружева, сделанные вручную и на ткацком станке, однотонные и цветные вышивки, гобелены, тиснения, тонкие и грубые домашние ткани формировали исторические коллекции разных стран. Выставка также показывала особенности работы женщин на фабриках, табачных и шелковых плантациях. Испанки привезли живых представительниц огромного количества ремёсел, бизнесов и индустрий — это были реальные женщины, которые делали крахмал, бумагу, ткань, садовые принадлежности, растили табак, цветы и коноплю, ловили рыбу, шили обувь, работали с ананасовым волокном. Большинство их презентовало свою страну в других павильонах, рядом со стендами своих бизнесов. Мадридка Рафаэла Гарсия де ла Круз привезла ковер, рассказывающий об открытии Америки. Бесчисленное множество картин, поэтических книжек, рисунков, вышитых подушечек, золотого шитья и кружев со всех концов Испании отражали и стремление испанок показать культурное превосходство, и желание поделиться своими достижениями. Материнский дом Барселоны установил детский инкубатор. Национальные костюмы в натуральную величину, рисунки гуанчей, карты, книги и научные труды написанные женщинами завершали историю, которую желали рассказать о себе жительницы Пиренейского полуострова.

Географический аргумент не действовал при зонировании — стенды Мексики, Норвегии, Швеции, Сиама, мыса Доброй Надежды и Сибири ютились в Женском доме рядом, около лифта на второй этаж. Богатые сиамские вышивки драгоценными нитями соседствовали с простыми крестьянскими вещами скандинавов и витражом со св.Бригиттой. Коллекция медалей и бронзовых рельефов была прислана дамой из Стокгольма, американки норвежского происхождения привезли резные деревянные изделия. У входа в павильон стояла женщина в снегоступах, около норвежской хитты гостей встречали крестьянки и городские дамы в национальных праздничных и повседневных нарядах. Уместно вспомнить, что норвежцы приплыли на драккаре, напоминая о том, кто из европейцев на самом деле первым побывал в Америке.

Рядом со скандинавскими стендами в уголке “Сибирь” демонстрировалась модель якутской деревни для прокаженных, основанной стараниями медсесры-путешественницы, англичанки со скандальной репутацией и трудной судьбой — Кэт Марсден.

Не имевший никакого отношения к российскому павильону Женского дома, макет содержал два лепрозория, школу, церковь, дома для прокаженных и сопровождающих их лиц и нескольких больных, скрывающихся в лесу. Можно было изучить фото, письма и специально изданную брошюру о путешествии в Сибирь. Кейт отправилась в Якутию за волшебной сибирской травой, помогавшей при лепре. Трава оказалась мифической, а вот Кэт, несмотря на подвергавшиеся критике особенности поведения и восприятия, была словно живительный свет, осветившая самый тёмный угол Российской империи. Дело было вовсе не в том, какой была путешественница, а в том, каковы были люди, которые её слушали, какие возможности для развития собственной страны они усмотрели в предложениях британки. Благодаря разговорам с Марсден сотни людей из самых разных слоёв общества и стран — от королевских особ до простых крестьян — включились в борьбу с неизлечимым заболеванием. Хотя книгу “On Sledge and Horseback to the Outcast Siberian Lepers” (“На санях и лошадях к отверженным сибирским прокаженным”) за 160 лет так и не перевели на русский, в Якутии Кэт очень уважают и ведут борьбу за репутацию своей спасительницы.

В соседнем киоске женщины мыса Доброй Надежды расставили зарисовки родных трав, ракушки, перья, музыкальные инструменты, домашнюю утварь и фигурки бушменов в национальных костюмах. Мексика приглашала в большой зал, украшенный искусственными фруктами и цветами. В центре установили корабль под парусами, сделанный в женской школе искусств. Цейлонский павильон разделялся на две части — первую занимал храм из резного черного дерева, во второй устроили чайную комнату. Храм был постоянно окружен любопытными, изучавшими изображения Будды и свадебной церемонии. Укутанная лёгкими драпировками, украшенная художественными драгоценностями, уставленная резными столами с изысканной посудой, чайхана, которой управляли утончённые и изящные женщины в живописных костюмах, завораживала посетительниц. В углу хранился ящик с куклами и удивительными ремесленными изделиями из миссионерских школ. Небольшой индийский уголок напротив содержал образцы тончайшего рукоделия школы в Гунтуре. Этому учебному заведению покровительствовала жена губернатора Мадраса, Леди Венлок. Бразильянки удивляли посетителей украшениями из разноцветных перьев и рыбьей чешуи.

Королева Бельгии и придворные дамы показывали коллекцию вышивок, кружев и произведений искусства, причем королева прислала два акварельных рисунка своего собственного исполнения. В австрийском зале также доминировала вышивка. У входа поставили ширму, изготовленную великой княгиней Марией Терезой, а внутри — имитации древних польских ковров.

Благодаря усилиям президента немецкого женского комитета, потомственной защитницы прав женщин и просветительницы из Берлина Анны Шепелер-Летт, огромный немецкий павильон был устроен лучше прочих. По общему мнению, его экспонаты были сгруппированы наиболее логично и гармонично. Фарфор, изделия из кожи, кружева, вышивки обозначали достижения национальных женских школ и обществ. Образовательный отдел рассказывал про высшее образование, домашнюю экономику, социальную помощь и обучение детей. Коллекции о быте детских садов и больниц, школ шитья и кулинарии содержали статистику, планы, фотографии, модели и образцы изделий ручной работы и посуды с объяснениями. Это позволяло подробно изучить немецкую систему промышленного образования. Отдельно показывались школы Бреслау и Мюнхена. Женское общество Бадена, с его многочисленными отделениями, иллюстрировало свои методы обучения молодых женщин уходу за детьми. Про “Общество Летте” рассказывали фотографии, рисунки, документы о уроках кулинарии, печати, кройки и шитья, стирки, бухгалтерии, художественных промыслов. Центр отмечал бронзовый бюст отца Анны Шпелер-Летт, основавшего “Общество”, рядом были работы учениц — вышивки, рисунки, шитьё, книги, искусственные цветы, фотографии. О кулинарии рассказывали не только книги, но и модели кухонь и школ домашнего персонала. Невероятно, но вам хватило любопытства осмотреть первый этаж, отдохнём и поднимемся на второй!

Большого зала, подобного Ротонде, на втором этаже не было, Ротонда выполняла роль итальянского патио, в котором с балконов-колоннад можно было смотреть вниз. Самым значительным пространством второго этажа был Зал ассамблей — с большой сценой, на которую восходили с двух сторон, с двумя небольшими комнатами по бокам. В Зале проходили встречи, концерты и лекции. Свет в помещение проникал через три витража, подаренных женщинами Массачусетса и Пенсильвании. 30 апреля в этом зале делегатки от разных штатов Америки вручали Берте Палмер подарки для Женского дома.

Рядом была “модельная” кукурузная кухня под руководством госпожи Сары Тайсон Рорер из Филадельфии. Тут ежедневно читались лекции о кулинарном искусстве. Газовая плита и современная посуда содержались в идеальном порядке. Пол, выложенный плиткой, поражал воображение посетительниц. На занятиях по кулинарному мастерству женщины готовили кексы и пудинги. Рекламировалась новинка — блюда из индейской кукурузы. Продвижение кукурузы было одной из глобальных целей выставки. Некоторые из рецептов были от знатока из Смитсоновского института, который утверждал, что научился им у народа зуни. Госпожа Рорер делала революционные заявления о том, что кулинария такая же наука, как и химия, а изобретатель нового и полезного блюда полезнее для человечества, чем первооткрыватель новой планеты. В своих воспоминаниях известная американская писательница Мод Хоу Эллиот писала, что слушать разумные объяснения тайн выпечки, жарки и варки, предлагаемые Сарой Тайсон Рорер, наблюдая параллельно за искусным приготовлением изысканных блюд, было приятно и поучительно. Что же, и в наше время огромные залы собираются для того, чтобы посмотреть, как популярный ютуб-блогер делает смузи с сельдереем или веганский кекс.

На одной из стен северного коридора висел медный щит, покрытый драгоценными металлами и камнями ради прославления штата Монтана. Здесь же поставили кресло-трон от правительства Мексики и гобелены из Лондона, а на противоположной стене нашлось место для коллекции французской художественной вышивки. Напротив экспозиции Турецкого фонда милосердия уместили линейку манекенов в женских костюмах, представляющую историю Америки от раннеиспанских до новейших дней.

Стены лестниц и других коридоров второго этажа также были украшены гобеленами, в том числе в восточном стиле. Успехом пользовалась репродукция 70-метрового нормандского гобелена из Байе — в восточном коридоре, где также находились национальные костюмы испанских женщин. В северо-восточной части галереи показывали коллекцию картин от королевы Великобритании и её дочерей.

Длинные стороны второго этажа, или, как их называли леди-организаторы, “пространства между внутренним коридором и внешней аркадой”, были разделена на семь больших комнат и имели два маленьких помещения по краям. Начнем осматривать их с западного коридора. Крошечный закуток занимала кладовка для живописи, далее шел первый большой зал. Комитет конгрессов занимался здесь графиком бесконечных просветительских лекций и мероприятий, происходящих в Зале ассамблей. Раз в неделю оркестр давал здесь же концерт популярной музыки. Один раз в две недели были концерты для народных музыкантов. Все участницы предварительно выступали перед комиссией в собственном штате, потом проходили второй отборочный тур в Чикаго. Тем, кому в итоге посчастливилось поиграть в составе любительского концерта, вручался почётный диплом. Женские музыкальные клубы также присутствовали.

Комната Комитета выставки, комната иностранной комиссии, две комнаты для статистики (о работе, экономическом состоянии, смертности, эмиграции, карьерах женщин разных стран), зал библиотеки Нью Йорка, комната британской школа для медсестёр и афро-американская экспозиция занимали западное крыло второго этажа.

В школе для медесестёр показывали последнее достижение медицинской науки и техники — рабочую корзинку с отделениями для одежды, перевязочных средств и другого необходимого инвентаря. Комната была украшена портретами медсестер, в том числе Флоренс Найтингейл, Дороти Уиндлоу Паттисон (сестры Доры) и других. В больших витринах хранились блестящие термометры, хирургические перевязочные материалы, вентилируемые корсеты, гигиеническая обувь и другие предметы одежды для больных, аппараты для хирургии. Изысканные кружевные шапочки британских медсестер, медали, значки и украшения, присуждаемые за выдающуюся службу во время войн и эпидемий, и костюмы из различных больниц также входили в коллекцию.

Рядом с экспозицией школ медсестер показывали ювелирные изделия, выжигание по дереву, художественные вышивки, веера, кружева, картины из Западной Африки. При составлении описаний этой комнаты свидетели, очевидно, использовали остро-политкорректные и самые прогрессивные для конца XIX века выражения, которые в наши дни звучат как расистские оскорбления.

Название библиотеки отражало вклад сотрудниц из Нью-Йорка, но фондом были все книги, представленные на выставке — более 8000 томов, написанных женщинами 25 национальностей на более чем 20 языках с 1587 по 1893 годы. Сотни тысяч посетительниц приходили, чтобы узнать новые названия и потом развивать местные библиотеки. С художественной точки зрения библиотека была вторым по красоте помещением Женского дома — после Ротонды — и напоминала росписью венецианский дворец. Книжные шкафы из темного резного дерева были заполнены книгами из разных стран. Потолок доверили украсить Доре Уилер Кит. Центральная часть плафона выглядела так — Наука, мужская фигура, сидела на троне рядом с Литературой, которую олицетворяла женщина. Примиряло и связывало науку и литературу друг с другом Воображение — находящийся по центру ангел с распростёртыми крыльями. Сюжетную часть окружал венок из белых лилий. Складки драпировок мягких оттенков напоминали оттенки неба и ландшафта, по углам располагались медальоны, символизирующие Историю, Романтику, Поэзию и Драму. The New York Times писала об этой о фреске:“это было время, когда ни одна женщина не могла и мечтать о создании сложной настенной росписи. И все же нью-йоркская женщина — миссис Дора Уилер Кейт — достигла результатов в этой области, которые должны удивить даже самых восторженных сторонников женских способностей…” После ярмарки фреску купил штат Нью-Йорк, она была установлена в муниципальном здании в Олбани, а затем затерялась.

Нью-Йорк отправил в библиотеку Женского дома самую большую коллекцию книг. Франция, Великобритания и Испания также были в топе самых щедрых жертвователей. Национальная библиотека Мадрида поделилась редкими рукописями. Фотографии, биографические очерки о писателях, библиографии женщин своей страны (Швеция), специально изданные тома о периодике (Коннектикут и Нью-Джерси), Нью-йоркская коллекция клубных газет и периодических статей, каталог статистических данных о писательницах также сформировали ядро это первой в истории международной женской библиотеки. Здесь же изучали коллекцию текстов-автографов и портретов женщин Франции, Великобритании и Америки, принадлежащую миссис Джон Бойд Тэчер, и шкаф-кабинет, содержащий 47 переводов и изданий “Хижины дяди Тома”. Рядом можно было увидеть памятник создательнице “Хижины”, Гарриет Бичер-Стоу. Портрет популярной американской поэтессы Лидии Сигурни и страницы из её дневника были ключевыми экспонатами коллекции коннектикутской женской литературы. Коллектив под руководством Эдит Кларк составил список части (4000) книг международной библиотеки.

В смежном западном коридоре приглашали на выставку, организованную известными нью-йоркскими семьями, состоявшая из исторических вышивок, миниатюр, часов, табакерок, вееров и кружев. Главной достопримечательностью была коллекция Кеппел — старинные гравюры и офорты, выполненные Дианой Скультори, Анжеликой Кауфман и Кэролайн Уотсон. Деревянная фигура Марии Медичи была помечена 1573 годом.

В южном крыле располагался еще одно огромное пространство, зал организаций, а также зал леди-менеджеров, офис и канцелярия Миссис Палмер. Канцелярию называли “комнатой с рыболовной сетью” — литая сеть создавала навес над столом президента Женского дома. Композицию дополняли фигуры женщин рыбной индустрии. Экспонату не нашлось место в других зданиях и Берта Поттер со свойственной ей решительностью установила его прямо над своей головой. Канцелярию обставили колониальной мебелью 1750 года, частично предоставленной богатыми семьями округа Салем, Нью-Джерси. Почему столько пространство было занято под бюрократические цели? Для организации выставки комитет вел грандиозную переписку со всем миром, уступая в объеме корреспонденции только Департаменту рекламы.

Зал организаций занимал 1115 кв.м. и был разделен на 60 отсеков при помощи рельсовых синих занавесок. Тут устроили штаб-квартиры промышленных, образовательных, религиозных и других женских ассоциаций.

Вдоль балкона восточной стороны второго этажа открыли несколько частных комнат, а также салоны — японский, калифорнийский, кентуккийский, Огайо, залы скульптуры и живописи.

Напротив библиотеки разместили делегацию из Кентукки. Помещение было украшено в колониальном стиле — потолок был разделен массивными балками, опорные колонны обвивали дикие розы, старомодный камин, антикварная мебель и живопись создавали нужную атмосферу. В центре огромной гостиной Цинциннати, наполненной мебелью и керамикой, располагался резной стол работы Агнес Питман. Калифорнийская комната от потолка до пола облицованная красным деревом с кактусовым рисунком, задрапированная тканями кактусовых тонов, со шкурой гризли на полу, с картинами известных флористок и пейзажисток, мраморными и ониксовыми бюстами известных калифорнийцев, вазами от керамического клуба Сан-Франциско, вызывала особенный восторг у публики. Салон женщин Коннектикута был увешан картинами и служил для приёмов послов иностранных государств.

Отдельные комнаты штатов нужны были потому, что арт-делегации от штатов насчитывали сотни женщин. Комнаты использовались как штабы, но были открыты и для любопытной публики, охотившейся на произведения искусства.

Японскую гостиную на втором этаже занимала коллекция вышитых ширм и занавесей. На небольшом алтаре установили шелковое изображение Сэй-Сёнагон, средневековой японской писательницы, основоположницы дневникового жанра дзуйхицу, придворной дамы императрицы Садако. Отрывок из книги Сэй-Сёнагон “Записки у изголовья” можно было прочитать в переводе. В этой комнате дважды в месяц, начиная с 13 мая 1892 года, для решения актуальных задач по японской экспозиции собирался Комитет японских женщин-аристократок под руководством принцессы Мори.

В этом же крыле оказалось более 50 филантропических и религиозных обществ из многих стран. Союз женщин-христианок, проповедующий умеренность и полное воздержание от пороков, занял наибольшее пространство под описание результатов своих миссионерских программ. В рядах союза было более 200 000 женщин, а среди благотворительных мероприятий числилась антиопиумная кампания на Востоке.

Стенд Чикагского женского клуба оборудовали участницы благотворительных, интеллектуальных и реформаторских движений. Международный совет Христианской ассоциации молодых женщин с из Сент-Луиса воспользовался случаем для того, чтобы рассказать о своей работе по поддержке молодых работающих женщин — в частности, о постройке для них домов.

Стенд христианского общества “Дочери Царя” был украшен гирляндами пурпурного, серебряного и белого цветов. Парамасонский Орден Восточной Звезды, китайские, японские, турецкие религиозные и благотворительные организации, а также буддисты обустроили свои стенды с использованием собственной символики и цветовой гаммы. Тут раздавали свои агитационные материалы ассоциации, спасающие вовлеченных в проституцию и предотвращающие сексуальное порабощение девочек, филадельфийское общество помощи инвалидам, ассоциация образования и промышленности, суфражистские общества, женские федераций и советы, промышленные институты. Школы рукоделия, цветочные и керамические клубы, литературные, научные и благотворительные организаций показывали маленькие экспозиции о своей работе.

Суфражистки рассказывали о том, что к 1893 году во многих штатах Америки женщины получили все политические привилегии и гражданские обязанности. В Вайоминге, Вашингтоне и Юте женщины голосовали и были присяжными, в некоторых городах Канзаса были мэры-женщины, в Нью-Йорке — женщины-нотариусы и поверенные в делах. Американки уже могли работать в качестве армейского хирурга и капитана парохода, получать образование во многих юридических, медицинских, культурных высших учебных заведениях (теология оставалась под запретом).

На крыше располагались два павильона — кафе и чайный садик. В чайном садике выпускница Бостонской Кулинарной школы Миссис Райли готовила домашнюю еду и ежечасно проводила экскурсии по своей кухне. Это был динамический экспонат — работающая модель эффективного заведения общественного питания.

С южной стороны от Женского дома на собственные средства Женского комитета были выстроены общежитие для женщин, путешествующих в одиночку или с маленькими детьми, а также двухэтажный Детский дом, где собрали самые прогрессивные воспитательные методики. Эмма Б. Дунлап записала, что павильон представлял универсальный интерес — даже для тех, кто не любит детей. Поскольку каждый когда-то был ребёнком, ему было гарантировано “ретроспективное удовольствие” от психологических переносов. Предлагалось вообразить себя прыгающим в гимнастическом зале, гуляющим за надёжной оградой садика на крыше, читающим в прекрасной библиотеке, работающим в мастерской для малышей.

Моделью яслей заведовала Мария М. Лов из Буффало, член Совета женщин-менеджеров Нью-Йорка. Под ясли была отведена большая, светлая и просторная комната, где читались лекции про еду, сон, одежду, располагалась историческая выставка детской одежды и мебели из разных стран. Рядом оборудовали кухню, где малышей в форме игры обучали ведению хозяйства по методике Эмили Хантингтон — “подметать, вытирать пыль, стелить постель и готовить еду”. Более старшие дети занимались резьбой по дереву. Прачечная и сушилка были устроены на тот случай, если понадобиться “освежить” одежду гостей. Выставочный Детский сад управлялся Международной ассоциацией детских садов.

Клара Доти Бейтс из комитета по детской литературе украсила стены детской библиотеки портретами выдающихся авторов и собрала книги всех стран и на всех языках, а также газеты и журналы — причём выбора она старалась делать с точки зрения ребёнка, а не взрослого. Перед этим мальчиков и девочек всех возрастов просили прислать списки любимых книг, на этот же вопрос — о предпочитаемой детьми литературе — письменно отвечали многие государственные и частные школы. Зарубежные страны отреагировали на запрос Женского комитета, прислав 100 томов. Издатели же отказались прислать запрошенные книги на выставку — это препятствие Клара Доти Бейтс обошла просто, она попросила прислать книжки для личного пользования и с автографом. Детские журналы подарили множество своих номеров и презентацию о том, как изготавливают журналы. Рукописи, эскизы иллюстраций, фотографии дополняли библиотеку. Пенсильвания оборудовала выставку, демонстрирующую прогресс в обучении глухонемых детей — Мэри Гаррет, секретарь приюта для обучения глухонемых “Home for Teaching Deaf Mutes to Speak”, организовывала ежедневные демонстрации методики. Индейская школа “Рамона” из Санта-Фе (Нью-Мексико) рассказывала о своей методике обучения детей коренных народов. Школа была названа в честь романа, написанного Хелен Хант Джексон, и была смоделирована в соответствии с теориями писательницы.

Немой фильм Рамона:

 

 

Была также комната, в которой за небольшую плату на попечении медсестёр одновременно могли оставаться сто младенцев и маленьких детей — в то время, как матери были на выставке. В саду на крыше была выставка игрушек всех народов и всех времён, в том числе обучающих игрушек. Посетители могли увидеть мать-гусыню из Англии, “лохматых собак из России”, кукол и мебель из Франции, летающие фонарики из Китая, японских домашних богов, испанский вертеп. Около одной из дверей можно было заметить индейский вигвам, наполненный местными игрушками.

В актовом зале были расставлены маленькие стулья — здесь воспитатели детских садов, которые приходили со своими группами, читали лекции, сопровождаемые стереоптическими иллюстрациями: о зарубежных странах, различных языках, нравах и обычаях, истории. Затем малышей вели смотреть на экспонаты изучаемой страны. В этом же зале устраивали музыкальные, театральные и литературные развлечения для детей разных возрастов. Во внутреннем дворе развернулась спортивная секция — гантели, штанги, качели.

Ежедневное знакомство с одной или несколькими выдающимися женщинами мира было потрясающей возможностью, которую предоставлял Женский дом. Для организации этого потребовалось огромное количество переписки, тщательный учёт обязательств, планирование календаря встреч и съездов для более чем 300 участниц, указанных в программе. Каждое направление деятельности женщин должно было удостоиться всеобщего внимания в течение этого полугодового интеллектуального женского праздника. Организаторы говорили, что если где-то женщины и подвергаются дискриминации, то по крайней мере на Колумбийской экспозиции им гарантируется право на свободу слова.

Разговор о Великом кружевном посольстве заканчивался упоминанием Всемирного женского конгресса, который начался 15 мая 1893 года и продолжался. Теперь наступило время рассказать чуть больше о его знаменитых участницах.

Суфражистка и аболиционистка Сьюзен Б. Энтони, профиль которой, вы, возможно, видели на однодолларовой монете и чей день рождения превратился в национальный праздник борьбы за избирательные права женщин в США, выступила на конгрессе с тремя речами — в частности, она высказалась за работу выставки в воскресенье, но не вопреки религиозному чувству. Пройти по выставке величайших достижений человечества означало для неё максимально приблизится к божественному. Её ближайшая союзница, Элизабет Кэди Стэнтон приехать не смогла, но передала текст о этике избирательного права, который был прочитан с трибуны. Она раскритиковала современниц, которые готовы бесконечно жертвовать деньги на ерунду, но не готовы отдать и доллара в год на женскую избирательную борьбу: “Я испытываю удовлетворение, зная, что мы выполнили свой священный долг и заложили фундамент для высочайшей цивилизации…хотя мы, возможно, не доживем до того, чтобы в полной мере воспользоваться преимуществами.” Люси Стоун — третья фигура суфражистского триумвирата, приехала и параллельно (помните скульптуры Энтони и Стэнтон у фонтана Ротонды?) стала экспонатом. Энн Уитни выполнила для выставки бюст Стоун — вопреки протестам модели, желавшей потратить деньги на борьбу. На конгрессе слушали последнее значительное выступление Люси Стоун — она зачитала речь “Прогресс за пятьдесят лет”: “молодые женщины теперь не знают и никогда не смогут узнать, какой ценой было достигнуто их право на свободу слова и вообще на публичное выступление”.

В Женском конгрессе участвовали и другие знаменитые активистки со всего мира. Американский пацифист, социолог и благотворитель, 91 раз выдвигавшаяся на Нобелевскую премию мира (вручена в 1931 году) — Джейн Адамс говорила о домашнем и фабричном труде.

Журналистка Ида Б. Уэллс вместе с другими афроамериканцами распространяла на выставке 20 000 экземпляров брошюры о равенстве. В конгрессе участвовали другие афроамериканки: Анна Дж. Купер — историк, “мать черного феминизма”, выпустившая первую книгу “Голос с юга”, Фанни Барьер Уильямс, говорившая про “интеллектуальный прогресс цветных женщин Соединенных Штатов со времени провозглашения эмансипации” и призывавшая церковь открыть двери для всех людей, педагоги Сара Джейн Вудсон Эрли, Халли Куинн Браун и Фанни Джексон Коппин, а также первая чернокожая писательница, опубликовавшая собственный рассказ, поэтесса и мать афроамериканской журналистики Фрэнсис Эллен Уоткинс Харпер.

В 1894 году был основал первый афроамериканский женский клуб по образу чикагского, в 1895 году Чикагский женский клуб проголосовал против расизма и принял в 1896 году первую афроамериканку, вышеупомянутую Фанни Барьер Уильямс. Таким образом выставка сыграла большую роль в преодолении расизма в США. 25 августа 1893 года на выставке был день афроамериканской музыки — исполнялись сцены из оперы Уилла Мэриона Кука “Хижина дяди Тома”. Выступали известные темнокожие оперные певцы, декламаторы и музыканты. Затем были дебаты о расизме. Зрителей было 2500 человек, 2/3 — афроамериканцы.

Перечисляя другие значимые выступления, можно упомянуть речи журналистки Барбары Галпин, будущей основательницы Женской профсоюзной лиги Мэри Кенни, сирийской писательницы и будущей основательницы Бейрутского женского клуба Ханны К. Корани, Великой матроны парамасонского Ордена Восточной Звезды Лоррейн Дж. Питкин и Мэри Стюарт Смит. Последняя — автор одной из первых кулинарных книг, говорила о положении женщин Вирджинии и о исключенности женщин из “настоящего” изобразительного искусства. Во время своей речи Смит рассказала случай из жизни: мистер Гинтер, богач из Ричмонда, заказал в Нью-Йорке две акварели, и ему прислали их — авторства мисс Уильямс из Ричмонда. На родине же мисс Уильямс не считали художницей. Без интереса из Нью-Йорка мисс Уильямс бы не добилась признания дома. Также Смит упомянула про женщину-врача Орианну Мун из Скотсвилла — в качестве ролевой модели. Орианна с детства мечтала стать врачом, отчаянно боролась с предрассудками ради этого — и добилась успеха.

Известно, что от Германии на Конгрессе выступали просветительница и активистка женского движения Аугуста Ферстер, художница и борец с проституцией Ханна Бибер-Бем, всемирно известная активистка, писательница и открытая лесбиянка Кете Ширмахер и Анна Симсон. Вернувшись на родину, немки основали Федерацию ассоциаций немецких женщин.

Женский музыкальный Конгресс проходил с 5 по 7 июля 1893 года, но не в Женском здании. Зрителей было так много, что им отдали самый большой зал Дворца искусств. Исполнялись только произведения 15 женщин-композиторов: “Великий Марш” немецкой пианистки Ингеборг Бронзарт, симфоническая поэма Августы Холмс, “Драматическая Увертюра” Фрэнсис Эллиотт Кларк, соната Клары Кэтлин Роджерс, а также хорал для 300 человек, специально написанный для выставки сверхпопулярной Эми Марси Бич. Это было первое крупное произведение, заказанное у женщины-композитора из США. На музыкальном конгрессе и еще трижды после него исполнялась увертюра Маргарет Рутвен Ланг, первой женщины-композитора, музыка которой исполнялась Бостонским симфоническим оркестром. Выступали певицы — Жаннет Даттон, первые профессиональные женщины-музыканты, в том числе скрипачка Мод Пауэл. Произведения женщин-композиторов исполнялись и на других мероприятиях, вне конгресса.

Итак, женщины получили право участвовать в “мужских” конгрессах и проводить свои собственные конгрессы. С тех пор интернациональные съезды были на всех международных выставках. Тот факт, что женщины стали организовывать выставки самостоятельно и представлять на них только женские работы, кажется сейчас незначительным. 30 выставок, посвященных только женским изделиям и женскому миру, прошли с 1880 по 1930 год по всему миру. С 1876 по 1908 год женские изделия размещали отдельно от мужских работ. Датская дворянка Софи Оксхольм была настолько восхищена Женским домом, что организовала женскую выставку в Копенгагене в 1895 году. В наше время в Копенгагене есть огромный Женский дом, в котором всегда работают феминистские группы. В 1900 году на Парижской выставке, где Берта Палмер выступала уже в качестве Комиссара от Соединенных Штатов, был выстроен последний всемирный Дворец женщин. О женских павильонах, строившихся после 1893 года, можно узнать в тексте Мери Пепчински “The Woman’s Building and the World Exhibitions”.

По мнению Анны Курумчиной из УрФУ “Всемирные выставки имели большое значение для самообразования женщин; приходя на выставку, женщины не только демонстрировали свои работы, но и учились у других, посещая разные отделы, они получали информацию практически по всем вопросам современной действительности, то есть эти выставки были потенциальным двигателем для формирования у женщины собственного видения будущего. Благодаря выставкам женщины могли примерить на себе различные социальные роли, такие как организатор, сборщик средств, экспонент, рабочий и посетитель.”

В XX веке наступил забвения — мир охватили войны, информация про общемировые женские достижения и интернациональную солидарность словно провалилась в пропасть милитаризма. Однако Женский дом оказал колоссальное влияние на формирование мира будущего: “Они пытались похоронить нас, но не знали, что мы — семена”. В разгар работы над проектом “Пир” феминистская художница Джуди Чикаго обнаружила каталога Женского дома в букинистическом магазине и была крайне удивлена. Джуди была поражена тем, что Женский дом совершенно забыт, и в начале 70-х она начала в Лос-Анджелесе мегапроект “Женский дом“, что-то вроде места для лаборатории феминистской революции, убежища для поиска места в искусстве, воплощения идей Герды Лернер и собственных открытий Джуди. В 1973 году феминистский центр Лос-Анджелеса, одной из основательниц которого была Джуди, был назван в честь Женского дома 1893 года. Всё, что мы знаем теперь о феминизме, абсолютно всё женское историческое направление, включая объединения под названием “Женский музей”, все женские выставки, проходящие в мире, в том числе проведенная Алтын Капаловой и её коллегами передовая и скандальная бишкекская Феминалле 2019 года, весь фемурбанизм и экофеминизм нового времени и особенно “пространства-только-для-женщин” уходят корнями во времена Всемирной чикагской выставки. Вот почему так важно знать эту историю.

Современные активистки бесконечно критикуют результат работы комитета Палмер. Они отмечают, что стратегическое невежество и направление женского движения по патриархальному пути, временность и беспечность, навязывание идеалов буржуазной женственности и расистских принципов, пренебрежение правами и свободами в процессе, недостаточная эмансипированность подготовки экспозиции — непростительны. А саму Всемирную выставку называют колониальной, империалистской, античеловеческой, безнравственной, обвиняют в продолжительной эпидемии оспы, пренебрежении правилами противопожарной безопасности, использовании рабского труда…

Палмер, несмотря на своё колоссальное влияние на политику и экономическую жизнь страны, опасалась открыто поддерживать борьбу суфражисток, но была достаточно умна, чтобы осознавать неравенство мужчин и женщин. Возможно, стоит подумать над словами безусловного правозащитного авторитета — Сьюзен Браунелл Энтони, которая сказала, что присутствие женщин на ярмарке сделало для права голоса больше, чем 25 лет агитации. Именно Берта Палмер Поттер увидела, как можно сдвинуть равновесие в сторону равноправия, победительниц тоже не судят. Так что напрасно Мэри Пепчински кричит с небоскрёба феминизма XXI века о том, что “женские здания не изображали женственность с точки зрения различий и разнообразия, но подтверждали традиционные женские идеалы в период, отмеченный экстремальными и радикальными изменениями”.

Коллекция предметов Женского дома https://ian.macky.net/expo1893/