С 2010 до 2022 года в Харькове под редакцией Андрея Костинского вышло 42 номера литературного журнала «ЛАВА». При журнале работали литстудия и библиотека, проводился фестиваль АВАЛГАРД. После начала российского вторжения Костинский прожил под обстрелами в Харьковской области полтора месяца, а затем смог эвакуироваться. Он вывез полтонны типографской техники и свою собаку. О том, как это происходило, он рассказывает в интервью.
Дом Андрея Костинского в Харькове после бомбардировки
Любава Малышева: Каким было для вас 24 февраля 2022 года?
Андрей Костинский: Увидел зарево во весь горизонт и услышал залпы оглушительные. До границы было 20 км, до города – 4 км. Я позвонил детям в Харьков, чтобы сказать, что они должны бежать в метро. Через 50 минут выстрелы прекратились. Над головой до 7 утра небо было затянуто дымом, стоял запах, как на полигоне. Люди прятались в подвалах и в метро.
Малышева: Вы остались в пригороде?
Костинский: До города нельзя было добраться ни на машине, ни пешком. Первую неделю по окружной дороге российская техника пыталась прорваться в Харьков. Когда они поняли, что штурмовать город бесполезно, поменяли тактику – взяли в полублокаду, начали расстреливать артиллерией, забрасывать авиабомбами. 6 марта одна из бомб разорвалась у подъезда моего дома. Дочка задержалась у подруги на время воздушной тревоги. Это и спасло ей жизнь. Одна из мин залетела в зал моей квартиры. В общем коридоре прятались соседи – Сергей-афганец с женой и дочкой, и внучкой Алиной – без полугода первоклашкой. От взрыва моя квартирная дверь зашаталась, задрожала, вокруг нее отвалилась штукатурка, но – выдержала, ставил на совесть. Если бы не она – огонь поглотил бы и коридор, и этаж, и дом.
Квартира Андеря Костинского
В 7 утра все мои уехали из города эвакуационным автобусом. Угодили под обстрел, но удалось вырваться в другую область. Я остался в селе под городом, хотел сохранить дом, чтобы, когда все вернутся, пожили в нём, пока буду квартиру вычищать и двери-окна ставить. Несколько раз то пешком, то машиной удавалось пробираться в город через серую зону – простреливаемую окружную и посадки. В сожженной квартире под пеплом нашел несколько фотоальбомов с детками – от рождения до начальной школы. Взрывом сорвало трубу отопления, вода залила тот угол, где хранились фото. Еще удалось из спального района вынести коробок книг современной поэзии, что тоже большая удача.
Комната дочери
Обгоревшая фотография сына
Спасённые книги
Малышева: В каких условиях вы жили тогда?
Костинский: Деревенский дом. Электричества и газа, а значит и тепла, не было, вода была в дальнем колодце – мимо разбитых домов и дороги в воронках. Были ночи и минус 10, и минус 20. В доме – плюсовая от 3 до 8. Через две недели исчезла ночью кошка – пошла погулять ночью под звуки выстрелов. Не было интернета и исчезала мобильная связь. Нашел точку, где сеть ловила, туда потом собирались десятки людей, чтобы узнать новости. Собрал из старых запчастей радио, слушал.
Деревня, фото сделано в начале российского вторжения
К началу апреля в деревне разбили несколько десятков домов, магазин, территорию школы, элеватор, другие постройки. Накануне отъезда на моих глазах снаряды и мины разбили 7 домов на соседних улицах. Осколки летели уже в мой двор. А в течение недели после моей эвакуации разбили полностью школу, местный медпункт и еще много чего. Начали гибнуть люди. Соседу осколок попал в бок – сказали, вынимать не будут – может задеть жизненно важные органы. Спать было невозможно. Обстрелы были круглосуточно с перерывами в несколько часов. Днем смотрел во дворе – куда что летит, чтобы не угодить с собакой под снаряд. А ночью выбрал более-менее безопасный угол в доме и сидел до утра, обнимая собаку – слушая выстрелы, чтобы не быть внезапно заваленным обрушающимися от попадания стенами и крышей. Рада, лабрадор, от выстрелов уже сходила с ума – запал глаз, начала хромать, а после каждого обстрела она падала на землю и отключалась, долго тяжело и хрипло дышала. В ночь с 6 на 7 марта в квартире в Харькове сгорела часть техники, весь архив моего литературного журнала ЛАВА, фото и видео литературной жизни Харькова с 2007-го года. Чтобы в будущем издавать как минимум журнал и сборники поэзии и прозы, нужно было вывезти из города хоть что-то.
Деревня под Харьковом, где Андрей Костинский жил после начала российского вторжения. Собака Рада.
Малышева: Сложно ли было выехать?
Костинский: В апреле уже очень сложно. Но я не мог выехать раньше из-за больной собаки, у неё случился инсульт. Когда уже решил выбираться, машину ждал два дня – военные разворачивали транспорт каждый раз, когда усиливался обстрел. Эвакуационный автобус отказался приезжать из-за большого риска. Мне сказали: «Берите собаку и самое ценное и идите в город пешком до города, а там подберем вас…» И вот, когда я собрал громадный чемодан на колесиках, сумку с ноутбуком и документами и еще одну вещевую через плечо и мысленно вот так уже шёл 10 км по трассе, пришло смс, что будет знакомый водитель через 7 минут. Так мне удалось вывезти необходимый минимум типографии – часть забрать с собой, остальное отправить микроавтобусом, вес в полтонны, но габаритное. Добирался с приключениями. В месте, где заночевать думал, оставил собаку в вольере. Рада разломала вольер и убежала. Нашел ее через полчаса и до рассвета ходил с нею, пока не появился транспорт для дальнейшей эвакуации.
Эвакуация из Харькова в Днепр
Малышева: Сейчас вы в безопасности?
Костинский: В относительной безопасности, под Днепром. Делаю несколько литературных проектов – это и антивоенные сборники, в том числе и переводной – стихотворения поэтов из разных стран на украинском языке, и очередные номера журнала ЛАВА, посвященные войне, и книги моих друзей-поэтов. Написал книгу о том, что видел сам с начала войны. Деньги, полученные за эти издания, пойдут на гуманитарную помощь.