Корпус наш называется Крокодил. Он нежно зелёный. И это концепция.

- Лёва, в общем, принцип такой,  - говорил Сашка, в недавнем прошлом наш ординатор, доктор с огромными, небесно голубыми глазами. Полгода назад со ставки в 600 рублей он срулил в фармакологическую фирму Керк и начал со ставки в  шестьсот долларов, развозя «подарки» главным врачам клиник и рядовым докторам. Наши ординаторские и без Сашки всегда были наполнены  ручками «Тепрофан» и «Нормонерв», у каждого  врача есть сумка Керк, а зимой нашем старшим научным заплатили за поездку в США на конференцию по индийским генерикам. Убежденные во вреде генериков, а больше – в американском капиталистическом счастье, доктора теперь боготворили сотрудников Керка. Вот уже и Маня Варсонофьева принесла Сашке чай и булочку . 

 – Саш, только сахара нет. Вот лактулон-9 кинь, это гомеопатический, мы для Гереона исследовали, чистая лактоза, кинь.
Сашка протолкнул шесть таблеток лактулона в чашку и размешал. 

– Спасибо. Итак. С каждого рецепта супериола тебе отходит 10 долларов. Блокнот,  - он протянул мне толстый рецептурный блокнот. На каждом листке его было написано «Капс Супериоли нумеро 50».

- А сколько вообще стоит пачка?

- Дорого, Лёва, дорого. Но тебе только десять. Дело не в цене препарата, а в нашей с тобой дружбе.

- А  как его назначать-то?

- Ну, назначай три раза в день, в течение трех месяцев. Сам понимаешь, сколько тебе с пациента. Это помимо исследования, само собой. Скажешь – курс в полгода. Итого….

…Варсонофьева снова прошла мимо, не отрывая глаз от Сашки. Еще бы – все наши доктора носят рвань, а у Сашки костюм, от которого сияние исходит. Серый костюм. Что стало с его стрижкой, что вообще за год – ведь год всего прошел – что стало с этим человеком? Теперь он дороден, доходен и улыбчив. Варсонофьева – девушка, лицо которой вырубали в скале топором, очень гордится тем, что она москвичка в шестом поколении. Однако костюм Сашки, видимо, уже кажется ей более значительным достижением в жизни. Поскольку про шестое поколение она сегодня не напомнила никому ни разу. Прикусила, то есть.

- А при каких диагнозах его писать?

- При всех пиши, что тут думать. Всем реологию надо улучшать, так? Смотри. Нам надо подборку из трехсот пациентов сделать. Я думаю, за пару недель наберу в Крокодиле. Пролонгированное им надо – то есть через три месяца снимаем ксерокопии с уже амбулаторных историй. Со всех историй, разумеется – и с тех, кому давали, и с тех, кому нет, но там мы впишем – и получаем капиталы наши. Годится?

- Годится,  - не раздумывая, ответил я. Сегодня я должен был вернуться к себе домой, где из еды оставалась только посуда. Я жил в трех станциях метро от клиники, снимал комнату. И это было еще большой удачей. Потому что с деньгами был облом. Приходилось выходить из дома в шесть. Я еле-еле успевал на пятиминутку, шел пешком.

- То есть, Керку мы сдаем триста – получаем по две тысячи на нос. И с рецептов ты имеешь долларов 700. Ты ж семьдесят за три месяца окучишь? Окучишь. Если будут осложнения от тех, кто таки купит и будет пить, сами дураки – эти истории в урну и переписать. Кул?

- Как обычно, ога.

Сашка встал и засобирался: - Общий привет, привет Варсонофьева, москвичка в шестом поколении, не болей. Ушёл.

Я повертел в руках демонстрационную пачку «Супериола»  и механически вытащил вкладыш. Фармакокинетика…показания…противопоказания…тьфу ты, по лекалу они штампуют их что-ли? В прошлом препарате «Киреаза-55» лежал точно такой же вкладыш, те же показания и кажется даже дозы те же. Чушь, полная чушь. Надо было скоренько пойти пообедать.
В столовой ко мне подошла буфетчица, Нина. Толстая, белокурая, лет сорока. Раньше она работала в пищеблоке нашего отделения и даже пару раз оставалась на моё ночное дежурство. Так что сами понимаете, пришла она с тарелкой капустных пирожков.  - Лев Ефимович, у меня такая беда стряслась…

- Что, Нин?

- Ася заболела.

Ася – дочка Нины. Рахитик с бантами.

- Что с ней? – осторожно спросил я, предвидя перспективу хождения и прошения за дочку буфетчицы и всей душою надеясь, что у Аси сопли или понос.

- Слабость какая-то. Всё лежит, лежит. Плохо учится, уроки пропускает.
Я несколько минут помолчал и сказал: - Знаешь, давай пока не торопиться с обследованием. Вот тут мне один друг таблетки американские подбросил. Суперсредство, практически – панацея. Давай Аське три раза в день,  три месяца минимум надо пить. Вот эту коробку забирай, а я тебе еще сейчас выпишу рецепт, средство учётное, в нашей аптеке продаётся. Слышишь? Только у нас бери, дешевле.

Ну да, ну да. В другой то аптеке и лекарства такого не найдешь, Нин, – улыбнулся я про себя.  Я ехал на лифте в отделение. Дело пошло. Еще до окончания смены я прописал «Супериол» пятидесяти больным нашего отделения.

У нас последний год идет большой перегруз. Доктора ездят по научным конфам. Подкидывают пациентов, как кукушки. Ящики стола моего забиты историями доктора Завьяловой и профессора Мартиросяна.  Всем назначен  Супериол. Итого – 500 долларов. Стало быть, еще двадцать человек.  Сегодня надо не забыть прописать все заборы крови.
Прошел месяц и я наткнулся на Нину около двери клиники. Нина была в черном.

- Что?

- Ой, Лев, - всхлипывала Нина. – Одна я теперь на белом свете. Ей приходилось соблюдать субординацию – говорили мы на пороге клиники. И это было очень кстати. Мне не хотелось сейчас утешать её, чтобы там не произшло.  –  Асенька моя шла из школы позавчера, побежала за автобусом, упала уже в автобусе и умерла.

- Что врачи сказали?

- Кровоизлияние в мозг сказали. Бывает у молодых.

- Что с похоронами? Решила?

- Да, всё вроде договорено уже, повезем в Курск хоронить. И знаешь, Лёва, я наверное, уеду насовсем. Потому что мне теперь эта Москва самой то. Буду у могилок своих жить.

Я сказал что-то из тех быстрых шаблонов, которые все используют в таких случаях. Постоял еще  у двери-вертушки под ударами плеч бегущих во всех направлениях сотрудников, распрощался с Ниной и ушел.

Всё бы ничего, если бы вчера не умер больной Пальцев. Тоже от кровоизлияния в мозг. Надо глянуть, что там у него. Вроде, тоже на «Супериоле» шел.

Так и есть – закрыл я историю. Плюс два инсульта на «Супериоле». Я набрал Сашке.
- Значит, смотри. В общем и целом, нормально. Фиктив пишу, реалы тоже веду. По реалам – смерть от уремии, списали на хронику. Один инсульт у алкаша, тоже пойдет мимо кассы. И один ребенок умер тоже от  кровоизлияния в мозг, но это можно просто не учитывать. Пара кризов было, но мы «Супериол» понизили, можно будет как вариации описать. Когда ты приедешь? Отлично.

По срокам мы укладывались. Неделя бумажной работы, ксерокса, выписок, фотографирования десятки пациентов и наше исследование для Керка было готово.

- Ты знаешь, у меня сложилось впечатление, что это адская вещь.

- Ну да. Её и будут применять не на грудниках. Керк ее продаст в Африку, в какую-нибудь недоразвитую страну и негры за небольшую сумму вкрутят его в медицинскую госпрограмму. Еще и рады будут, что со скидкой купили. А наше дело – маленькое. Доказали клиническую безпасность, узкую задачу решили, юридическую, можно сказать. Керк таких пачек знаешь, сколько собрал?  - Сашка встряхнул в руках коробку с историями. - И нигде, ни в одной – никаких побочных эффектов. За случаи с побочными не платят. Заруби себе.

Всё прокатило и в этот раз. Нам отсчитали гору денег. Когда Сашка принес мне две штуки, я так сжал бумажки в руке, что они намокли. Метнулся в обменник, в супермаркет. Дома, после того, как я съел всё, о чем мечтал долго-долго-долго, я лежал и мучался животом. Как тяжело быть врачом в этой поганой стране. Хуже только в Зимбабве, наверное, подумал я и пошел закинуть халаты в стирку. Пятница, завтра суточное.

Я не знаю, из чего они варят эту еду. Но я никогда не пробовал ни первого, ни второго, просто расписывался в книге. Пациенты это тоже не жрут, разве что нищие бабки в геронтологическом, у которых никого нет. Те, что вообще еще двигаются - те едят больничную бурду с крысами и тараканами. Недавно Павлик из геронтологии опять вступал в наследство. Уже вся больница смеётся над Павликом. Пятая бабка завещала ему квартиру.  Да, мне не на что рассчитывать. Павлик, Павел Иванович, обошел меня на всех кругах.

Я позвонил Сашке:  - Слушай, ну что там, когда вакцину дадите, есть хочется.

- Старик, если тебе критично,  денег подкину. А вакцина на подходе. Сначала мы со средствами массовой дезинформации поработаем, они должны тему гриппа покрутить. И тогда мы запузырим исследование и прогу вакцинации одновременно. Чтобы у нас и клиника подошла и продажа была – одна перевозка дешевле обойдется мне. В России на Керка не надо документов, это они для французов исследуют. Только это надо будет делать без зава, а то и ему отстегивать. Как витаминчики проведем, ок?

-Ок, - кивнул я трубке. Мне то что, пусть как витаминчики. Сто рублей медсестре Кате за каждого пациента – лучше чем пятьсот долларов заву. Подкожно в плечо. С утра, до еды. Витаминчик.

Сашка привез сумку-холодильник с вакциной. С вакциной было больше канители, но и денег давалось больше. Надо было центрифугировать кровь, запечатанную в маленьких пробирочках, складировать в холодильнике и вести нехилую отчетность. Но за полгода работы по вакцине я реально мог поднять подержанную иномарку. Стоило напрячься.

- Доктор, доктор, Колыванов не дышит.

Так и есть. Мертв. Подох, собака. Минус десять долларов за случай, десять за заборы крови, напрасно отданы деньги Катьке, и за писанину никто не заплатит. Эх, Колыванов, минус сорок долларов.   

Придумал эпикриз, дописал назначения, которые «сделал» Колыванову утром. Санитарки перестелили. Больной Кальмук въехал на место Колыванова из коридора. Кальмуку Препарат G-05 введен был около недели назад, Кальмук подавал большие надежды на  оплату случая.

Вообще, G-05 осложнялся невероятными сочетаниями симптомов. От разных партий больных то неукротимо рвало – и отделение писало в ИБ – энтеровирус. То слезоточило – появлялся аденовирус. Некоторых старух совершенно съели стафилококки – зав даже вызывал санитаров-дезинфекторов. Некоторое время левомиколь  и хлоргексидин стали назначаться чаще супрастина.

У меня в последние дни развилась даже какая-то мания – всё время  считал в уме деньги. Срок оплаты подходил. Каждые три дня от Керка приезжала девушка с маленькой холодильной сумкой и увозила кровь. Отчетов мы не отдавали, отчеты были хлеб наш. Я скоро куплю машину,  я скоро куплю машину… С машиной меня точно возьмут, я так долго уже в связке с Сашкой…

Я много раз и сам ходил в Керк. Я тоже хотел красную иномарку,  серый переливающийся под лампами костюм, хотел, чтобы Варсонофьева принесла мне чаю и глядела на меня завороженно - как на божество, которому позволено всё. Но меня не брали в Керк. Мест не было. Подсуетились коллеги. Но я не унываю,  всё впереди. С моим ли опытом унывать. Куда этот Керк от меня денется?
13.12.2008