Сцена 1. Есенин

Есенин Сергей проживал в самом крайнем доме. Демидовские точно не знали, какой родней он приходился поэту и приходился ли, но, на всякий случай,  относились к Есенину благоговейно. Бутылка в есенинских руках казалась продавщице сельпо - ну и другим  местным - атрибутом мистического культа, с нежной благодарностью за сопричастность к неведомому, но прекрасному, глядели вслед Есенину скукожившиеся дедки с палками, бабки с веретами на спинах: «Вона, Есенин пошел!» 

Гостей село встречало необычайно радушно – простреленным дорожным знаком «Демидово 0,2». Чуть дальше, на повороте, на приезжих непременно вываливался синий комбайн, ржавый запор с детишками и мотоцикл «Урал» с дембелем в рябчике, Михой. В люльке «Урала» полагалось выкатывать очередную доярку.
Кроме самогона, который употреблялся на месте или сбывался на рязанском рынке, село сдавало в колхоз молоко и свёклу.  Молодёжь, естественно, на молочно-свекольной ниве пахать не желала, сельской модой не увлекалась  и понятно куда устремлялась. 

Сейчас как раз перед нами идет представитель этой молодежи, Пуля. Пуля – по сувениру от чехов в коленке. Пуля, молодой человек в клетчатой бейсболке и подкатанных джинсах, хромал в сторону остановки.  Удивительно, как великая американская игра – я имею ввиду бейсбол (в бейсбол играют абсолютно все американцы, с колыбели)  - оккупировала Демидово в частности и Россию в целом. У Михи, к примеру, была бейсбольная бита. У Пули – американская кепка. Но вряд ли тот или другой соотносили свои вещи с эстетикой предполагаемого противника. Вероятнее всего, продажи бейсбольных бит в России будут повыше продаж американских. Ходовой товар, нужный в хозяйстве.

Миха догнал Пулю: - Чего звонил? – В Москву поехали. – За каким … - Работать. – А что, есть с чем? – Ну, пакет фасовок… Видимо, Миха тоже захотел поработать Москве, потому что дальше они пошли вместе. Вернее, Миха пошел, а Пуля похромал.

 
Сцена 2.

Следователь был молодой, коротко стриженный, в накинутом на плечи халате. Он всё время тревожно дергался  и оглядывался, когда в плату заходил сестры или пациенты. Стажировка его только началась, опыта не было никакого. Ему казалось, что  насмешливо глядели не только врачи, санитары, уборщицы, но даже грязный больничный кот. Записав в ординаторской странное слово «сплендэктомия», следователь пририсовал к нему букет цветов по ходу беседы. Мы обнаруживаем его уже в палате, где он записывает в планшет следующее:

- … Но кто бы не переживал – мы столько прожили вместе и тут я вижу его – совершенно случайно, в ресторане - с этим… (пауза) Анатолием. Я не знаю, можете ли вы понять мои чувства -  вы так еще молоды. Вначале это и правда напоминало жизнь на содержании, всё таки он солидный мужчина, а я из провинции и без копейки, но потом, казалось, началась и любовь… То есть он и  я, мы как-то стали ближе, ощущали себя парой. Казалось, что мы будем вместе всегда.  Прекратилась, знаете, эта ежедневная гонка за телами, новыми телами.
Значит, поругались. И вот я еду в метро, забыв про окружающее, думаю обо всем этом, и тут ко мне начинают приставать нацисты. Целая банда заходит на Чистых прудах и прямиком кидается ко мне. Сначала один, тот что постарше всех был, с оттопыренными ушами и озверелый такой, хватает меня за рубашку и тащит к дверям – они начали закрываться уже, когда они меня стали бить на перроне. Колонна, наверное, только  и спасла – куртка, шарф, брюки,  рюкзак – все было ножами пробито. Так богатым наливают, кроче. Что? Нет, никто из людей и не пытался их прогнать. Когда они разбежались, меня начали тормошить какие-то люди, но это я плохо помню…

Сцена 3

- Не идет торговля-то. На что ужинать будем? Эй, пацан! – крикнул Миха.
- Я не пацан,  - обернулся прохожий в спортивных штанах и белой майке, огромного роста качок с барсеткой. – Я пацаненок.
- Прости, брат. Не знаешь, почему клиента нет?
- Так  сегодня в аптеке  Галя. Не повезло вам. Гале рецептов не надо.
 Аптека переживала свой аншлаг сутки через трое. Все местные торчки мгновенно выкупили день и время по шприцам и пустым упаковкам во дворах и создавали странную ночную очередь. Пуля и Миха молча пошли к метро. Надо было что-то думать, денег пока решительно не хватало. Мать Пули поставила ультиматум, деньги были нужны спешно – отец помирал.
- Давай разведем лоха первого встречного да и всё – что тут думать? Нож-то вот есть, – предложил Миха.
- Нет. - Пуля только что вернулся на свободу после отбывания за разведение лоха и, похоже, несмотря на статусную романтику, обратно ему не очень хотелось. Пуля позвонил Ренату.

Ренат сразу предложил работу. Сначала надо было съездить на Преображенский и выбить из торговца-узбека пару тысяч. За это полагалось по сотне. А потом можно было подвиснуть с одними правильными ребятами в центре, попрыгать, поснимать – за хорошую картинку можно тоже было толкнуть в плечо и получить немножко денег.

Началось с того, что от Плевны повели двух  целующихся парней, когда те поссорились, моб поделился на две части. Прыгнули на обоих. Пуля не резал, а снимал. Встретились уже дома у Рената, слили видео, отдали-получили деньги, посидели так хорошо. С утра, как протрезвели, отправились в своё село.

Сцена 4

Рязань в августе изумрудная. Трава разрастается заливная, синие мотыльки коконом окружают прохожих, толстая рыба скользит в ледяной речке между крупными камнями  и рыбаки, стоящие глубоко в воде, врастают в песок и становятся неподвижнее громадных дубов.

Миха и Пуля как раз попали в синее облако прилипчивых бабочек, переходя реку. По реке ехал джип. Да-да, прямо по реке. Вода почти заливалась в машину, дверца была сбита, машина была заклеена стикерами со всевозможных ралли. Из машины радостно выскочил голый рыхлый человек в семейных трусах. Миха и Пуля, как видно, были его приятели. Путь по реке они продолжили вместе.
В кабине: - И знаете, послушал умных людей, купил-таки эту карту и металлоискатель. Глядите – четыре монеты эпохи Ярослава Мудрого. Да еще смотрите, какие, - хозяин джипа притормозил, отогнул от потолка козырек перед собой и показал серо-зелено-коричневую монету. – Это подороже бабочек выходит. Хотя бабочки у нас не ахти, дороже ста не бывает. Так что теперь я нумизмат, ребята.

Тут хозяин джипа стал серьезен: - Мотыля вчера закрыли. Теперь передел будет. А вы что-как?

Парни рассказали про свои приключения в Москве.

- Неплохо, но мелко, мелко. Сто пятьдесят на лицо, стало быть. А вы два дня корячились. И мокрое дело, опять же. Давайте я вас к Мирону всё-таки направлю. Он в депутаты наметился,  поддержку получает от больших московских людей. Там дело простое – боевая подготовка, вы уже ученые, акции простецкие костюмированные типа сожжения чучела обезьяны  - ну это когда они с православным гротеском работают. А так за акцию по 300 рублей на нос – это в час. Уже сегодня могу вас на Сербский марш записать.

Сцена 5

- Ну как сегодня?
- Нет, никого нет.
- Не знаешь, почему?
- Вчера опять нападение было.
- А ты чего стоишь?
- А мне не страшно. У меня уже селезенки нет.
- Что так, подружка?
- Да вот здесь недалеко мы с одним познакомились.
- Заливаешь?
- Не, правда. С местным  хозяином заводов и пароходов. Он мне карточку дал свою. Я у него сначала раз в неделю бывал. Потом он мне даже квартиру снял – не верится совсем теперь. Такой роман был красивый, сказочный, киношный. И поругались по глупому – увидел я его с другим. Поругались, знаешь, здесь, как это не смешно – вон в том кафе сидели и поругались.
- Внизу?
- Да, на нижнем этаже.
- Я тоже всегда там ем.
- Наверное, боны за нами отсюда и следили. Его у дома словили, а меня в метро, на Чистых.
- Резать пытались?
- Слабо сказано. Я про то, что он погиб, только из новостей узнал. А сам легко отделался – селезенки нет. Многочисленные ножевые. Два месяца в ре-аниме. После хирургии я поехал сначала домой, думал – все, буду жить как человек. Родители домой не пустили. Вот вернулся. По ребятам  - отошел, снова стою тут. Жизнь длинная. Посмотрим еще.
27.12.2008