Сцена 1
Минк сидел, разложив свои вещи на одеяле. Нельзя было брать с собой ничего лишнего. Паспорт, новый телефон, зарегистрированный на Соню, платок, деньги, карта на метро, обвязка, веревка… В комнату вошел дед. Он присел на стул справа от двери. Минк посмотрел на него. Дед сливался с черно-белыми фотографиями «пражской весны», которыми была заклеена стена. Минк знал весь иконостас деда по именам: «Только  бы он снова не начал вспоминать, тогда точно не успею…»
- Павел, ты опять едешь с ними…- неторопливо начал дед.
- Да, еду и это мой выбор. Моё право рисковать и выбирать себе протест.
- Ошибиться протестом невозможно.  Но в 99% с тобой будут работать нечестные люди.
- Дедушка, о какой честности ты говоришь. Ты коммунистом был, я напомню. Ты даже не понимаешь, что мы делаем. Ты не вегетарианец даже, в конце концов, а ведь мог бы, ты же знаешь, как мне неудобно перед товарищами. У всех уже родители веганы. А ты настолько закоснел в своих убеждениях…
Родителей у Павла не было. Он никогда не видел их, они погибли. Дед был дальним родственником по маме. Пачки черно-белых стертых фоток - сделанных на акциях протеста двадцать, тридцать, пятьдесят лет назад - были их семейным альбомом.  Всю жизнь дед занимался пречислением «ужасов режима» в обществе «Помни о власти». Павел - ничем не занимался. Недавно он поступил в институт и познакомился со странными людьми. Деду сразу не понравились новые друзья Павла. Всю свою жизнь он интуитивно чувствовал носителей беды и старался избегать людей, в отношении которых испытывал даже ни на чем не основанное недоверие.
- Да, я не понимаю того, что ты говоришь о правах животных. Но ты, в свою очередь, ничего не желаешь знать о правах человека.
- Чем меньше людей – тем лучше. Тем лучше для мира.
- Ты знаешь, взгляд мизантропа, во-первых, не нов, а, во-вторых, типичен для ограниченных людей. Как ты приобрел эти формулы, я не понимаю. Жаль, что ты так еще молод и не видишь, что ваши лидеры берут деньги у тех, кто поддерживает репрессии. Ты не чувствуешь, когда тебя используют.
- Дед, очнись, какие репрессии? Нет никаких репрессий!
- Ох, мальчик. Когда ты захочешь меня услышать, меня не будет.
- Ты опять умираешь? Ты всю мою жизнь умираешь, дед. Всё, я тороплюсь, - Павел скинул свертки со стола в рюкзак. – Можно я возьму твою старую ручную дрель?
- Зачем она вам?
- Там не будет электричества.
- Бери.
- Думаю, что не смогу ее вернуть.
- Бери. Будь осторожен.
Мальчик захлопнул дверь. Дед вернулся к компьютеру, сменил очки и стал вбивать цифры в таблицу, которая называлась «Количество лиц, попавших под первую категорию, рудник Кинжал, 1938».
Сцена 2
Лла и Че стояли в центре зала на Выхино друг напротив друга. Когда приехал Паша, оказалось, что какой-то странный тип палит их. Но операцию нельзя было отменять. Лла первый раз участвовала в освобождении, Павел настоял на этом. Больше никто из группы не хотел связываться со школьницей.  Она не знала ничего о предстоящей операции.
Паша спросил ее только: - Ты идешь со мной? Тебя могут убить или посадить за это. Лла ответила: - Конечно да.
Добирались долго. В итоге вся группа собиралась через сорок минут около Института  Иммунологии. Стояли по одному-двое за колоннами, чтобы видеть бегущих с дороги и, одновременно, не попадать на камеры.
Никто не опоздал. Кому-то пришла смс. Очень громко прозвучала мелодия в парке Института.  Опавшие листья приклеивались к ботинкам.
Первую дверь взломали легко, со второй начали мучаться парни, которые имели некоторый опыт взаимодействия  с металлическими дверями. Решетки частью отогнули, частью распилили ножовкой, частью откусили. Попали, в итоге в длинный темный коридор.
Кошки орали и царапались. Сажать по две кошки в рюкзак оказалось неумно – они начинали драться. Воздух в помещении был настолько тяжелый, что Тото пришлось вывести и оставить с В12, который следил за помещением охранника на улице. Всего в клетках оказалось 12 кошек. Каждый нес по одной в рюкзаке. Пакет с лягушками шевелился и протекал. Павел стоял по колено в воде и вытаскивал жаб из огромной черной квадратной ванны.
- Икру брать? - спросил он у Иры.
- Не знаю, Минк. Она же не живая еще, а тащить. Ну, бери. Вдруг надо брать. Че уже вышел, не спросим теперь.
Ира и Паша последними вышли на улицу. Шли по коридорам с черными и зелеными граффити о исследователях-садистах.
Группа сидела под оградой.
- Ну что, действуем по плану А. Вы едете в приют, а мы завершаем работу, - сказал Че.

Сцена 3
Когда Паша вошел в дом, перемазанный грязью и краской, мокрый, дед отложил газету и встал.
- Я все понимаю, мой мальчик. Но зачем вы взорвали лабораторию. Вы хотите просидеть всю жизнь в туберкулезной камере?
- Дед, там никого не было, мы все вынесли. Мы с химиком познакомились недавно, попробовали, что он умеет, в общем. В новостях показали?
- Какое там. Прервали вещание, по всем каналом прошло, что злоумышленники подорвали виварий Института Иммунологии и что исчезли животные, зараженные редкими вирусами.
- Не были они зараженные, дед. Просто порезанные на живую. Все нормально. Дрель, конечно, выбросил.
- Мой мальчик, я хочу сказать тебе одно. Взрыв – это маркер того, что среди вас конторщик.
- Дед, хватит.
- Ну ладно. Иди мыться и есть, нельзя же так…
   
Сцена 4
Звонил Че:
- Минк, приезжай на Кунцево, у нас вечеринка.
- Танцы?
- Танцы.
- Круто, хорошо.
В квартире было три человека. Павел удивился, увидев Коломийцеву. «Не знал, что она тоже ALF». По комнате гонялись кошки. В ванной плавали жабы. Какая-то  новая девушка стояла с бело-черной крысой.
- Откуда крысы?
- Ой, не спрашивай. Но их две тысячи. И это проблема. Пойдем.
Они зашли в маленькую комнату. С верху до низу комната была заполнена клетками с крысами.
Девушка рассказывала: - Мы сортировали их. Вот крысы с красными метками, в этой колонне. Это парни, это девки. Вот с зелеными, вот с синими.  Крысы без меток в кладовке. Наша квартира сгорела. Всех животных надо будет сегодня ночью переместить в другие места на квартиры волонтеров, поэтому мы всех собираем. Ты что можешь предложить.
- Я могу взять пятьсот крыс и жаб. У меня есть недалеко от дачи пруд и колхоз, где можно из на зимовку скинуть. Есть деньги?
- Денег нет.
- Как же я прокормлю их? Вы клетки даете?
- Нет, клетки нам нужны, мы их спрячем в гараже для следующей атаки.
- Ясно. Я возьму пятьсот вот этих красных.
- Может, с кошками что-то предложишь?
- Нет, у меня двухкомнатная. Я свою комнату займу под крыс. Больше возможностей не имею.
- Как тебя зовут?
- Рыба.
Приехала Капитолина. Она привезла два мешка опилок, в очередной раз украденных с ипподрома. Двух мешов хватало на сутки. Взяв два мешка с дерьмом, Капитолина уехала.
Паша стал упаковывать крыс в столитровку. Рюкзак шевелился и протекал. «Опять приеду весь в говне», - подумал Паша.  У дороги он взял такси. На коленях у него стояла маленькая корзинка с самками крыс.
Водитель курил траву. Обернувшись и протянув Паше косяк, он спросил:
- Это у тебя что в корзинке, хомяки?
- Да, хомяки, - сказал Паша и приложил очень много усилий, чтобы не расхохотаться. От марихуаны и от того, что у него было с собой  500 крыс. Дагестанец точно бы врезался в столб, если бы Паша рассказал ему об этом по приколу. Хотя можно было б рассказать. Кто бы из ментов поверил дагу-наркоману?

Сцена 5
Барто и Паша сидели на траве в парке Сокольники. Ребята подходили, присаживались и выкладывали на расстеленный платок мобилы и батареи.
- Ну что, как у кого, - спросил Че.
- У нас хорошо. Но кошки реально заебали. Сорок кошек, Че, сорок кошек все время хотят жрать. Все бы ничего, но мать  тоже веганка и отказывается варить им мясо.
- Купите синтетический таурин и варите кашу.
- Да, да, точно.
- Что у тебя, Лла?   
- Я пока раздала 70 крыс. Весь институт ходит с крысами нашими. Только парней, баб решили стерилизовать.
- Кто будет это делать?
- Третьекурсники-ветеринары берутся.
- А сколько баб?
- Шестьсот.
- Охуеть. Мы сможем это?
- Чуваки говорят, что да. Только напряг будет в первую неделю. А потом мы скинем их в элеватор и всё.
- Кул.
- Что с жабами, Минк?
-Закончено.
-Что с кроликами?
- Кроликов переправили в приют под Воронежем. Там есть один бизнесмен, который отдал большую часть своего имения под клетки для спасенных. Он даже не вегетарианец, но хочет помогать.
- Проблемы?
Заговорила Капитолина:
- Есть большая проблема с лабораторными собаками, у которых трубки в животах и черепа вскрыты. Инфекции и биожидкости.
- Что решила?
- Оперировать будем завтра. Но пришлось прекратить все контакты с Виртом. Он сказал, что не говно собирать хотел, а освобождать.
- Все это слышали? Кто с ним работал, осторожнее избавляйтесь от контактов. Были ли еще скандалы по уходу за животными?
Три человека подняли руки.
Че сказал: - Вы видели, парни, кому надо помогать. Еще из новостей. Освободились большие клетки. Кроликов взяли в село, обезьяны сдохли. Расходимся.

Сцена 6
Первой арестовали Лла. Прямо на лекцию по матанализу приехали фсбшнике в УАЗике и забрали её. Потом аресты пошли каждый день. Квартиры потрошили одну за другой. За последние сутки арестовали двадцать человек. Люди спешно уезжали на Украину и в Белорусь. После ареста Капитолины  уехали все иностранцы. Оставшихся животных выпустили или скинули дальним знакомым. Невозможно было связаться друг с другом, потому что договоров уже не было насчет стрел и Че не давал указаний перед последней акцией. Никто не ждал такого провала.
Лла, В12, Иру и Капитолину показывали в новостях, говорили о разгроме экстремистской группировки, организовавшей серию взрывов и ограблений в Москве.
Паша сидел на Большой Ордынке в квартире у Марины Ивановны, знакомой деда, восьмидесятилетней диссидентки. За час до того, как приехали за Пашей, около одиннадцати,  дед вошел в его комнату и приказал одеться. После того вручил ему бумажку с адресом, обнял и велел быстро бежать. Дед почувствовал, что ОНИ придут сегодня.
Марина Ивановна, беловолосая, покачиваясь в кресле, смотрела ночные новости. Паша спать не мог. Часы с огромным маятником тикали, шишки на их цепях передвигались. В новостях оказали фотографию Че и сообщили, что он внедрился в преступную группировку и помог следствию. Марина Ивановна поглядела на Пашу. Паша заплакал.
27.1.2009