Вступление №1

Когда прозвучала команда “Мотор”? Когда время ускорилось и ход событий перестал зависеть от воли участников игры? От моей воли? Может, в тот день, когда квартиру заполнило несколько десятков студентов, рассевшихся вдоль стен?

Это был не просто квартирник — маленький концерт для своих. Большую часть пришедших я не знала.  В комнате играли какие-то музыканты, висели на стенах картинки — но в тот день люди пришли взять распечатанные афиши.

Человек-Танец, престарелый панк из Омска (третий день к тому времени запивавший снотворные водкой, вписываясь у нас вместе со своей герлой), тоже пожелал участвовать в фестивале. Панку был дан от ворот поворот в прямом и переносном смысле этого слова. «Это будет хиповый фестиваль» - вот что я сказала уходящей паре.

Или все началось, когда я сама расклеивала белые листки по городу и развозила флаеры по клубам?

По крайней мере после того, как Действие было объявлено, участники его уже не располагали собой, а, словно тонущие в водовороте, летели вниз, погружались в бесконечное движение и руководствовались уже не своими желаниями, но Правилами Игры.

Вступление №2

Фестиваль условно делит мою жизнь на две части. До — и после. До — семь лет. После — тоже семь. Семь лет я изучала хиппи, знакомилась с ними;  и еще семь лет разрывались мои связи с большинством упомянутых в книге людей.   

Вам придется смириться с тем, что некоторые знакомые будут появляться у меня в тексте, словно кролики из шляпы волшебника, и впечатления о них будут весьма поверхностны — если писать сильно подробно, то это будет самая скучная книжка, которую вы читали в своей жизни.

О некоторых персонажах я напишу подробнее. О некоторых - забуду упомянуть. Если же читателю покажется, что он узнаёт в герое себя — пусть не обольщается. Всё это — чистый вымысел.

Собственно история

Концерт Ады

Весной мы с Овсовым побывали на концерте Ады — московской демонической фольклорной певицы.

Ада прикрывала темные глаза и, приподняв голову, пела. Браслет сжимал плечико, освещенное особенно ярко. Надрывный, сильный голос контрастировал с полупустым залом.  Отсутствие слушателей ощущалось болезненно. В то время в разных полуподвальных дырах играли неплохие команды, о существовании которых никто, кроме пьяного звукорежиссёра и трех-четырёх друзей группы, не подозревал. Ада была известнее многих, но концерты проходили без аншлага.

Так появилась идея собрать всех знакомых хиппи и сделать крупный фест. Перемешать и перезнакомить всех! Для этого хватало  всего и отказаться от намерения было бы преступлением.

Студия Дяди Фёдора

Хватало всего — это значит было всё, кроме денег. Гарантированный успех! Если к воздушному шарику привязать монетку, то, в зависимости от количества гелия внутри, шарик или зависнет в воздухе, или притянется к полу. Неотягощенный же монеткой шарик будет  парить (в крайнем случае - висеть под потолком). Ясное дело, что к утру все шары — и денежные, и свободные — сдуются и упадут на пол. Но всё то время, которое свободный шарик будет летать по миру, он будет свободен. И мы полетели.

Для начала следовало «посоветоваться с опытными людьми». Таких оказалось довольно много.

«Опытный человек» Дядя Фёдор, звукорежиссёр хиповой группы «Мирстэйшн», жил в странном доме, которого не существовало на карте Москвы. Замусоренная многоэтажка была подключена к электричеству и  воде. Но вот насчет телефона и интернета неосквоттеры — социально адаптированные граждане, попавшие в тиски генплана Москвы — договориться самостоятельно ни с кем не могли и выходили в сеть через мобилки. Лифт навеки замер. Коммунальные службы и поликлиника не могли обслуживать дом, который не стоял на балансе.  Если в подвале прорывало трубу, Дядя Фёдор снимал свои большие наушники, выключал комп, брал разводной ключ и спускался в подвал с другими слесарями-самоучками.

Мы с Овсовым сидели в маленькой кухне, напротив хозяина в тельняшке и слушали бесконечные рассказы про никому неизвестных, но гениальных с точки зрения Дяди Фёдора музыкантов:

- И Марьяна едет в Париж и за день на улице зарабатывает 600 долларов....

- Гениальный блюзмэн, бесконечно пьяный, саморазрушающий себя... Но именно это саморазрушение и есть настоящий рок-н-ролл...

- И вот эта бабка-грелка отдает ему свои миллионы, но он отказывается. Тогда она уговаривает его жениться на ней, и он даже соглашается. Но, понимаешь, оказывается, у него нет паспорта. И он согласен женится только сегодня или никогда. У неё подвязы в ментуре, паспорт делают, но не успевают за день. Он говорит — не успела...

- Смотри, как она рисует. Мало того, что поёт, но погляди, какую обложку для диска она нарисовала...

Вообще, весь этот диайвай на коленке,  с бумажными цветными наклейками на дисках, с прожиганием малюсеньких тиражей и втюхиванием потом этих тиражей не интересующимся музыкой людям напоминал непрерывное встряхивание бутылочки с лекарством в надежде, что больной для него найдётся. Потому что Дядя Федор сам никогда не выходил за рамки самолюбования и не ведал искренней радости от восприятия таланта.

Мирстэйшн

Особым расположением Дяди Фёдора пользовались два музыканта, которые теперь точно украсили бы собой сцену «Камеди клаба». Два весельчака (девятнадцать-двадцать лет им было тогда) больше смешили зал и выпендривались, чем музицировали,  да и особой духовной силы в них не было.

Но Дядя Фёдор делал большие ставки на «Мирстэйшн», видел в единении Кожемякина и Паука внутреннюю силу и - на всякий случай - записывал каждый чих гитариста и гармошечника. Последний, Кожемякин сутуловатый юноша в кудрях, принимал много таблеток и иногда засыпал на концертах.

На новогоднем сэйшэне он уснул непосредственно рядом со мной на полу, спустившись со сцены. А до того недвижимо сидел на стуле в течение первых композиций исполняемых группой «Анка и Ко» во время бытования в которой (я сейчас имею ввиду группу) и пришла к нему известность.

Неискушенные музыкой девушки впадали в транс при виде ангелоподобного, закатывающего глаза Кожемякина, окружали его стаей и не встречали особых  преград для выражения чувств. Со временем он играл лучше и лучше, что, естественно, увеличивало радиус толпы поклонниц.

Гитарист коллектива «Мирстэйшн» был сыном Никодима Паука, юмориста-сценариста-куплетиста и т.д. Поскольку ко времени моего знакомства «Мирстэйшн» Никодим Паук был уже менее известен, чем его сын, то в визитке его значилось: «Никодим Паук, отец Павла Паука».

Павел Паук играл самозабвенно, сливаясь с любой - даже с неигровой - гитарой, издавая всяческие волшебные звуки и, подобно Петру Кожемякину, подвергая себя риску нападения группиз, приходящих в волнение только при появлении «Мирстейшна». Нет, не передать возбуждения, охватывающего зал в те времена, когда весельчаки выходили на сцену.  

Семья Пауков была неполной. Отец и сын снимали однокомнатную квартиру, которую содержали в невероятной грязи. Однажды заполночь, после партии героев онлайн, Паук написал мне в аську, что болен.

Паук

Мы с Овсовым взяли такси и поехали к Пауку. Павел, сидел, завернувшись в шарф, но впечатления погибающего от смертельной болезни не производил.

Однако — раз ему так хотелось — мы достали свои лимоны и апельсины, сели пить чай, слушать арпеджио синтезатора и песни Нины Симон; в итоге заночевали, отвергнув «гостевое бельё», которое тем отличалось от «негостевого», что использовалось разными людьми. Стирка, как я поняла,  не входила в список жизненных ценностей семейства. Впрочем, понятие «гостевого белья» я часто встречала у питерских. А Пауки приехали из Питера.

За пару утренних часов, пока мнимый больной и Овсов спали, мне удалось оттереть радикально серые столы и подоконник в паучьем гнезде. На плите шипели блестящие кастрюли, белоснежные чашки сменили своих коричневых предшественниц, а тарелки выстроились рядком в сушилке. Паук-Младший вышел на кухню: «Папа заплачет» - только и сказал он, перед тем, как начать ломать спички, комкать бумажки, сотворять новый мусор и заливать окружающее пространство заваркой.  

В середине дня мы услышали с улицы крики. В квартиру поднялась пара хиппи из коммуны «Сирия». Лет семнадцати, невысокого роста, темноволосые и темноглазые парень и девушка представились как Маша и Сева Заварян.

Сирия

Коммуна «Сирия» обитала в съемной развалюхе в Гривно и насчитывала в разные времена до десяти человек, большая часть из которых одновременно являлась музыкальным коллективом «Сирия». Сева, как я понимаю, играл, а Маша — пела. Кроме того, судя по бланшу под правым глазом, Маша выполняла также функцию боксёрской груши в доме Заваряна, который, само собой, был лидером коммуны.    

Паук-младший немедленно включил мне песню в исполнении группы «Сирия», где Маша, не выговаривая «р», пела вот какой текст:

Сева атаковал меня наивными рассуждениями о пользе кислоты. Мне много в своей жизни приходилось видеть наркоманов и однообразие севиной зависимой личности уже в те времена было очевидно. Я еще сохраняла студенческий фанатизм и пустилась рисовать схемы работы нейромедиаторов, дабы разумными доводами указать на логические ошибки севиных умозаключений.

Эффекта схемы не произвели. Сева сказал, что слишком много во мне академизма и что он вообще против образования, так как оно - обман. Отрицание довело Севу впоследствии до цветочной статьи.

Взгляды Севы на атрибутику

Заварян сменил тему на атрибутику хиппи — это телега номер два, включающаяся в мозгу хиппи-неофита в те моменты, когда он не знает, о чем бы еще поговорить с малознакомым человеком.

Сева  стал спрашивать у нас с Овсовым, почему мы выглядим не как фрики, а почти как цивилы... Тут я, надеясь на вашу благодарность, стёрла главу с прогоном насчет цивильности.

Сейчас хиповый стиль настолько захватил моду, что хиппи, сидящий в полном прикиде рядом с цивильной герлой, кажется её родным братом. И у неё фенечки, и дреды, и клеша, и расписные кроссовки, и серьги во всех местах и сережка-конопелька в ухе, Моррисон смотрит с сумки  и из плеера слышится: ...when you're a stranger...

Как теперь отличить хиппи по внешнему виду? Да никак. Пожалуй, найти хиппи можно только чудом оказавшись внутри Системы и зная всех если не по именам, то понаслышке.

Пётр и Павел, музыканты «Мирстэйшн» бывали в нашей коммуне. Пётр — чаще. Пётр приходил с Анфиской — четырнадцатилетней хипушкой  из Ростова-на-Дону. Анфиска была гагаузка — карие глаза, необыкновенной красоты лицо, непривычные черты лица.

Юный возраст Анфиски возмущал Дядю Фёдора и он не переставал говорить о том, что Пётр инфантилен и потому не интересуется женщинами своего возраста. Хотя, глядя на Анфиску, можно было понять, почему Пётр никем, кроме неё, временно не интересуется, покупает ей школьные тетрадки и счастлив  сложившейся ситуацией.

Анфиска

В те дни, когда пара ночевала у нас, Анфиска плакала, чувствуя обреченность отношений с гармошечником и потому был нервная и грустная...

Однажды в наш вегетарианский дом заехал Шура Кокос — человек, начавший тусоваться для своего возраста совсем недавно. Высокий, нескладный, грузный, с чёлкой наискосок, он готовил борщ и рассказывал про терских казаков, к которым себя относил. У нас хватило ума показать ему фильм о Чечне, снятый Яковом Максимовым и Лёшей Таллинским.

Кокос взорвался, словно пороховая бочка и стал кричать, что чеченцы — звери.  В этот момент появились Анфиска и Кожемякин, несущие изогнутую винную бутыль, которые вместе с нервным Кокосом засели в комнате за новый фильм о шведской коммуне хиппи. Мы с Овсовым тоже смотрели.

Шура Кокос

Через некоторое время Шура Кокос ушел на кухню посидеть в сети, а когда вернулся — спросил, где колбаса, которую он принёс из магазина.

Нас всех очень удивил вопрос. В квартире, кроме Шуры, были как минимум три вегетарианца. Пишу три, потому что никогда не узнавала у Анфисы, ест ли она мясо.

Кожемякин возглавил нашу поисковую группу и мы перевернули весь дом. Сошлись на том, что после возвращения из магазина все прошли в комнату и только Кокос выходил на кухню.

В поедании колбасы Кокос не признавался. Да и следов этого — веревочек, шкурок — нигде не обнаруживалось.  

Овсов выглянул из окна, предположив, что импульсивная Анфиска в сердцах разбежалась и выкинула неэтичный продукт в окошко. До сего времени так я и не узнала, съел ли Кокос колбасу. И была ли колбаса.  

Пока люди искали в моём доме мёртвецов, обременённая целью, я находилась в поиске средств.

Варианты пространств

Для того, чтобы проводить фестиваль, нужны были клубы. Обдумав территориальные завоевания Системы тех лет, я вспомнила, что в клубе «Имени Эбби Хоффмана» еженедельно показывает  артхаусные фильмы тридцатилетний хиппи Энтони. Энтони получил своё имя за сходство с музыкантом.

Не знаю, чем руководствовался Энтони в подборе программы для своих киновечеров со свободным входом — они были невероятно скучны. Один из фильмов, «Летопись, найденная в Сарагосе», показывали на улице. Было ужасно холодно и я досидела до конца только чтобы спросить, как ему не стыдно так замораживать людей.

Еще у меня на примете были клубы «Аванпост», «Перекрестье» и «Вымпел» - в них постоянно играли хиповые команды, а чаще всего рок-н-ролльная Анка — хиппи-певица с гигантским системным и пугающим наркотическим стажем.

«Мирстэйшен», которой мы уделили так много внимания ранее, по рекомендации известного джазмена Горакяна играла по вторникам в джаз-клубе «Cool rain».

Исходя из дружбы издательницы московского толстенького зина «Психаут» Клары Ушкиной с металлистами и байкерами, можно было попробовать договорится с Рок-клубом.

Существовал также «Зверинский центр» - длинный бункер, не раз принимавший хиповые концерты и возглавляемый Берёзой, хихикающим человечком в очках. Итого получалось как минимум семь хиповых мест, которые гарантировано были наши.

Энтони и Кожемякин согласились сразу. Энтони — даже на два дня. Говорить с Кожемякиным мы во вторник, на выступление в клубе и около блюзовой сцены увидали трогательную картину. За одним столиком сидели многочисленные подружки Кожемякина и весело беседовали друг с другом.

Так же в клубе в тот день отмечала свой день рождения Маргаритка Кожемякина — интересная рок-н-рольная певица, сравниться с которой ни одна русская исполнительница не могла.

Как вы уже могли догадаться по фамилии, Маргаритка была бывшей женой музыканта «Мирстэйшн».  В связи с праздником я несколько дней плела широкую фенечку для Маргаритки.

Подарить фенечку я успела. После этого Маргаритка отправилась петь, а я попросила её музыкантов и Кожемякина пригласить на фестиваль группу Маргаритки. Музыканты заверили, что передадут. Не стоит, наверное, и говорить, что никто ничего Маргаритке не сказал. Кожемякин — потому , что не поверил, что фест состоится, а гитарист Филуянов — по каким-то неизвестным мне соображениям.

Мысли насчет состава

Поскольку, как видите, с клубами всё обстояло хорошо, следовало понять, что мы будем представлять на нашем фестивале. Разнообразие талантов знакомых хиппи впечатляло — музыканты, художники, модельеры, индеанисты, писатели, поэты, актеры, танцоры, фотографы... — надо было уместить все искусства в маленькие пространства подвальчиков. И, кроме того, умудриться засунуть тысячи ожидаемых зрителей в крохотные зальчики. На фоне такой перспективы Рок-клуб с его черными залами и мажорский «Cool rain» на Маяковской выглядели вершинами мечты.

Я разослала приглашения на фестиваль тем, кто бывал в интернете, по сети, а остальных начала приглашать по своим блокнотам и рекомендациям знакомых. Много возрастных контактов мне надиктовала по телефону Анка.

Анка не поверила в фестиваль, как и все остальные, но уделила мне время. Мы бежали по Москве и разговаривали о возможных участниках феста.

Несмотря на нереальность фестиваля, Анка оговорила, что будет играть только в том случае, если я отзову приглашение хиппи-режиссеру Ториастяну.

Тористяну включают красный свет

Ториастян был целая эпоха хиповой Москвы. Именно он в девяностых снимал жуткий черно-белый фильм о бомжеватых хиппи, жувущих на сквоту в Булгаковском доме.

Как говорили, ради кинопроцесса Ториастян запретил убираться в квартире, высылал герлушек аскать и приглашал милицию для яркости сцен. Сам Ториастян жил в сквоте особнячком и к моменту моего разговора о показе фильма на фестивале проживал в трехкомнатном раю на Чистых прудах.

Именно с булгаковского сквота началась история с русским Мэнсоном, убивавшем по списку тех хиппи, которые ему не нравились. Так, одного хиппи он сжег. Недавно New-Мэнсон снова почтил своим присутствием мир здоровых.

На этом же сквоте существовал Хиповый университет, в котором имитировался образовательный процесс непонятного свойства. Плетение фенечек, азы скоморошества, хиповое шитье-бытье, аск, автостоп, хиповая литература — лекции получили резонанс. Я, помнится, пришла в восторг, увидев по телеканалу Культура  репортаж про Хиповый Университет и убедившись в существовании таких же, как я. Это было за пару лет до переезда в Москву.

Слово «нет»

В том же доме, где снимал фильм Ториастян, поселились радикальные экологи. Когда сквот стали изживать люди неаристократического склада ума, хиппи обратились с экологам с просьбою о защите. Экологи выставили посты и держали оборону порядка нескольких недель.

Наиболее комичным моментом обороны мне кажется вывешивание с балкона слова «нет», срезанного с оказавшегося на сквоту огромного протестного транспаранта.

Однако, обыграв часовых, захватчики проникли на сквот и поставили за несколько часов железную дверь. Экологи не сдались и снова проникли на сквот через чердак.

После чего угрозы захватчиков приобрели такой брутальный характер, что Багира, проживавший на хиповом сквоте, встал на колени перед лидером экологов и попросил защитников уйти.  Экологи повозмущались нестойкостью пацифистов, но удалились.

Анка

И вот Анка говорила «или-или». Или она — или Ториасян. Я не хотела исключать из круга никого, поскольку это противоречило идее и сильно напоминало вышеупомянутого русского Мэнсона, в списке которого, кстати, Анка тоже была.

Но тогда, как и много раз впоследствии, я столкнулась с шантажной практикой у человека, считающего себя порядочным. Поскольку Ториасян-режиссер мне был совершенно эстетически не близок, а Анку я всё-таки слушала - передумав всё вышеописанное, я выбрала Анку.

И вот, купив продуктов в ларьке, мы мчались с Анкой к ней домой, где обнаруживали сына и мать Анки, выводили собаку, снова куда-то бежали.

Флэшбэк

Оказавшись в семнадцать лет на концерте Анки вместе с товарищем по Эльсинору, Давидом, я много лет потом ходила слушать, как она поёт, пока музыка «Анки и Co» не перестала меня цеплять. Тогда у Анки были черные волосы по плечи, чёлка, потрясающие фиолетовые клеша и много задора и искренности — как казалось. Сейшены были свободные или же стоили маленькие деньги.

Иногда бывали концерты и в субботу, и воскресенье - два за неделю. Так и проходила жизнь — четверги на Эльсиноре, ролевой тусовке, а выходные — в Аванпосте или Перекрестье. Пару раз просилась петь перед концертом Анки, но особого интереса у публики не вызывала.

Оправдать эти мучительные для зрителей выступления можно было разве что восторгом моих немногочисленных друзей, которые притаскивали букетики и подарки и слушали умилительную чушь, которую я тогда исполняла  - им так хотелось иметь собственного, карманного героя рок-н-ролла.

Хорошо, с залами понятно, с участниками — более менее. Но вот как могли участвовать писатели и поэты? Надо было издавать книжку.

Площадка для господ сочинителей

Заручившись поддержкой Лары Ушкиной в отборе текстов и издании книги фестиваля, я собирала материалы и попросила иллюстрации у ростовской художницы Ольги Паниной, которая как-то вписывалась у меня — ростовчан всегда было много — они приезжали в Москву по трассе, проходящей мимо моего дома.

Испрашивая тексты для фестиваля, я, среди прочих, написала Ммао, вроде бы как очень известному писателю-фантасту (не читала ни одной его книги), который жил неподалёку от меня; знакомство с Ммао ограничивалось разговором у костра на весеннем музыкальном фестивале и встречей на концерте каких-то долбоёбов из Питера.

Ммао прислал свой рассказ для книги. Но чуть раньше он сообщил мне мейл Макса Гурденяка, вроде бы как друга чешского хиппи-писателя Григория Усова. Не надеясь на ответ, я написала Гурденяку и получила по почте файл с «Хиппи в ГУЛАГе» - книгой о репрессиях в отношении пиплов, перепечатавших Декларацию прав человека.

После Макс переслал мне еще несколько произведений Усова и они появились на freak.ru. В книгу фестиваля я планировала включить коротенький рассказ Усова «Посылка из Америки».

Тексты для книги

Пятидесятилетний писатель Козельцев предложил для книги рассказ о известной когда-то певице Галине из хиповой группы «Сдвиг». Также в сборник попал текст питерского хиппи-писателя ТК, с которым я единственный раз виделась на рэйнбоу; размышления московского бородатого философа Ильи Димасона - не отличившего хиповой стрелки в метро и потому не пришедшего на мой день рождения (в однокомнатной железобетонной ячейке тогда уместилось 70 человек); рассказики Кальки-Мульки — эксцентричной девушки в длинном шарфе - каждая полоска была связана из разных клубков, найденных на вписках; текст астраханского барда Зубова... Несколько страниц были отданы ушедшим, но дорогим для субкультуры людям — Вале Тёркну, Белоштану, Гаге.

В прошлом году Димасон покончил с собою — ушел в лес и замерз. Так мы с ним и не увиделись.    

Текстовое счастье было скинуто в один файл и приготовлено для высокой рецензии Лары Ушкиной. Со звонка Ларе начал своё стремительное падение карточный домик моих идиллических представлений о фестивале. Я услышала от Лары потрясающую вещь — оказывается, мы с ней ни о чем не договаривались. Необходимо было печатать книгу самостоятельно.

Ни денег, ни талантов редактора у меня не было, поэтому пришлось пригласить Фиму Звонарёва - типографа, делающего рэйнбоу-журнал. За несколько встреч, после которых он, бледный и усталый, засыпал на полу или брёл через Битцевский парк домой, мы сверстали в кварке макет.

Предстояло найти издательство. О том, чтобы печатать дома, в те времена речи не шло. Это сейчас я могу дома собрать книжку за пару дней. А тогда были написаны письма всем типографам, адреса которых я обнаружила в сети. Одно издательство — назовём его «Последняя надежда» -  согласилось напечатать нашу книгу бесплатно за рекламу на афишах и на сайте.

Приехав за тиражом, мы с Овсовым обнаружили, что большая часть книг сделана из прозрачной бумаги, а обложки у половины тиража неоговорённого цвета. Но делать было нечего, фестиваль вот-вот грозил начаться. Спустя год я с удивлением обнаружила свою книжку в продаже на сайте издательства и написала негодующее письмо о том, что права на публикацию люди мне передавали для некоммерческого использования текстов. Издатель же нахамил в ответ. После чего имя его издательства было стёрто со скрижалей истории.  

Вообще я пока не видела нормальных издателей — вот чтобы они делали не то, что они хотят, а то что ты хочешь. Проблема не с коммерческим аспектом  - нет профессионалов.

Участники подробнее

Следовало теперь основательнее договорится с исполнителями, ведь так? Приглашались  знакомые из разных городов — ребята, которые вписывались у меня и которые были мне чем-то интересны. Например, на рэйнбоу на Кокшаге я познакомилась с Алиной из Киева. Кареглазая тёмноволосая девушка ходила по Радуге в длинном белом платье с синим узором и пела песни под гитару. Поскольку мы стояли последний лагерем перед кухней и обозначали себя как чайная, Алина часто захаживала к нам и вскоре оказалась у меня дома — по дороге домой.

Годом раньше, в Астрахани, я услышала местного барда Зубова — так в программке появился он. Моя давняя знакомая московская художница Юля Пескова получила предложение о выставке.

Паша Селезнёв, с которым мы познакомились чуть ли не по интернету, переехал ко мне жить летом - в самый разгар подготовки фестиваля - и оказался оригамистом. Мы задумали сделать на фестивале концептуальное оригами — такие листы, которые бы, складываясь в определенную фигуру, на каждой грани имели бы строку из Кокосового подражания «Межклональной тарабанде». Кокос прислал несколько страниц креатива и Паша принялся за создание макетов.

Кроме того, Селезнёв был автомобилистом и присовокупил к нашим ресурсам свою желтую субмарину - иномарку 77 года выпуска с пацификом на зеркальце заднего вида.

Был еще у нас в знакомых журналист-музыкант Олег Олешов. Песни у него были литературно слабые, больше эпатажные, чем интеллектуальные, но таких людей я приглашала на концерты, полагая, что зрительские отклики  оказывают некоторую моральную поддержку и облагораживают творчество. Олешов также попал в список участников.

Баррет из Ростова вписался перед радугой. Это был мальчик 17 лет, который дневал и ночевал с гитарой, учился вышивать бисером и красить одежду. Мне нравилось, как Баррет  - он, со своей стороны - был рад приехать.

Естественно, следовало пригласить Аду, Анку и Лику Микину. Микина после того, как покинула группу Елены Терентьевой «Ной», пела народные песни. Дядя Фёдор говорил, что Терентьева петь ноевские песни Лике запретила. Выступление Лики было бы украшением концерта:

Елена Терентьева

Елена Терентьева на письмо ответила, что поёт только за деньги. Хрупкая, тонкая, почти прозрачная, тростинка с проникновенным голосом, самая изысканная из того, что было тогда в Москве — как было можно потерять такой прекрасный цветок? Она непременно должна была участвовать.

Я предложила Лене сделать выставку фотографий — она как раз тогда увлекалась фото. Она сказала, что печатать фотографии дорого. Однако рассказала, что танцует фламенко и может сделать танцевальное представление, если я найду паркетный зал. Например, как в ДК МАИ.

Дядя Фёдор, узнав о ситуации, сообщил, что Терентьева танцует ужасно несексуально и что смотреть на неё невозможно. По поводу пластики и вообще вкуса Терентьевой у меня было противоположное мнение. И высказывание Дяди Фёдора заставило меня поднапрячься в поисках паркетного зала.

«Да нет ничего проще» - думала я. «Это всего лишь деревянный пол. Я найду его с лёгкостью». Первым делом я позвонила в ДК МАИ, предполагая, что это сверхпафосное место при таком названии.

ДК МАИ

На днях я побывала в этом грязном кубике с вытертыми сидениями, прокуренными помещениями и кладбищенской атмосферой зала. Но видели бы вы меня, набирающую семь лет назад номер ДК МАИ и робко спрашивающую, не согласятся ли они на проведение танцевального дня нашего некоммерческого фестиваля искусств, который будет идти на семи площадках города Москвы, предлагая молодежи альтернативные формы досуга вместо зависимостей и насилия... в общем, телегу такого характера я продвигала  в зыбкой надежде на удачу. «Нет», - сообщила мне суровая администраторша, - «Аренда нашего зала стоит 400 долларов».

И тут оказалось, что паркетных залов в Москве не то, чтобы нет. Но мало кто из хозяев паркета готов с распростертыми объятиями встретить полтысячи хиппи.

Я подумала, что без Елены Терентьевой у нас будет не фестиваль, а провал и временно занялась решением других вопросов.

Художник Ля

К примеру, я встретилась с Ля. Ля был известным хиповым художником и акционером, в бородатые времена он проводил выставки, концерты и  политические акции, а в наши дни располнел и переехал в элитный дом, где забавно смотрелись как его гости, так и картины с вклеенными обоями со сквота в Булгаковском доме.

Ля переоделся в Армани, обустраивал модерном пентхаусы нуворишей, рассекал на квадроциклах по пескам пустыни, изучал сорта разнообразных трав и отказывался выставлять картины на фестивале, аргументируя тем, что картины наверняка украдут, как это обычно бывает. Я не была уверена, что так всегда бывает, но к мнению бывалого организатора прислушалась с уважением и предложила ему участвовать в любом другом качестве.

О словах Ля насчет того, что по улицам, забывшим слово любовь, потечет красная река, я вспомнила позже, уничтожая свастики на том самом Газопроводе, который так невзлюбил когда-то Ля. С тех пор Улицы Любви, о необходимости которой так долго говорил Ля, в Москве не появилось. . А прислушались бы люди раньше к словам молодого художника, глядишь — иначе бы потекла история...

Ля решил собрать свою музыкальную группу «Внутривенный наркоз» и выступить — по поводу того, что,  оттрубив благородный цветочный срок, откинулся один из музыкантов «Наркоза».

Также он показал мне фильм о русалке и связал с режиссёром Талалаевым, который обрадовался фесту. Договорившись с авторами, я включила в программу еще несколько известных фильмов документальных о хиппи. Кинопрограмма для клуба «Эбби Хоффмана» была готова.

Были такие музыканты, которых я лично не слушала. Но их слушали мои друзья-хиппи. Многие радели за участие таких музыкантов, как Миля, Ревуникова и Галугин и даже выдали мне номера телефонов. Настойчивость знакомых была так велика, что я пригласила всех троих. Миля,  многопьющий бард, согласился сразу, просто мгновенно после моего предложения, Ревуникову, не избалованную концертами певицу, тоже не пришлось уговаривать, Галугин, услышав имя своего рекомендателя, хиппи-художника Осипова, принял моё предложение.

Две блюзовые команды из Воронежа самопригласились по инету.

Моня Хурман

Мне хотелось сделать выставку картинок Мони Хурмана из Севастополя. Вообще с Моней произошел курьёз. Когда я начинала общаться со всей этой околоаночной компанией, я не понимала, насколько это жесткие и непробиваемые товарищи.

У «Мирстейшн» не было картинки для диска и я спросила, почему бы не спросить у Мони — не нарисует ли он. Дяя Фёдор посмотрел на меня странным взглядом и велел спросить. Моня ответил, что рисует для других только с разрешения Анки. Я еще раз ударилась лбом о призрак цивильного мира и удивилась.

Так вот, Моня разрешил мне распечатать его работы. Но это было неподъемно по деньгам. И тут, в ответ на мою просьбу о бескорыстной помощи откликнулся некий музыкант из группы «Хоспис» и, ничуть не смущаясь, предложил такую сделку: он печатает 20 цветных картинок для феста, а за это группа «Хоспис» и певица Валька (никогда не слышала ни «Хосписа», ни Вальки) будут участниками феста. Поскольку других предложений по поводу полиграфии не поступало — видимо, они были так многочисленны, что задерживались почтовой службой — я, скрепя сердце, включила шантажистов в список.

Вначале планировалось прослушивать группы, желающие выступить. «Пестрая Лента» именно так попала в участники. Потратив вечер на детские опыты в музыке, я подумала, что цензором быть — совсем не моё.

Акафист

Однако уже была договорённость о прослушивании с некоей группой «Акафист» - и это была правда хорошая музыка. Две девушки —  голоса, гитара и флейта — пели великолепным темным дуэтом.

Еще до фестиваля «Акафист» отыграл два квартирника на Пражской, кроме того, с гитаристкой я анонсировала наш проект, выступая в клубе «Эбби Хоффмана», а затем на фестивале постаралась дать «Акафисту» побольше времени на выступление . К сожалению, группа вскоре распалась. Вместе с «Акафистом» к фестивалю прибилась неплохой урбанистический фотограф Мирилова.

Художник Осипов

Художнику Осипову я позвонила по совету Анки. Осипов удивился и обрадовался. Буквально на следующий день мы встретились на метро Арбатская, в центре зала.

Голубоглазый мужчина неопределенный средних лет, очень улыбчивый, показывал мне альбом ню-фото. Девушки в разнообразных высокохудожественных позах стояли на снегу или среди деревьев. Не увидав у меня признаков мгновенного восторга, художник спросил, годятся ли работы для выставки.

Осипов понравился мне ровно настолько, насколько работы не годились. Поэтому я сказала, что пусть приносит всё хиповое, что найдет, а вот этих девушек — не надо. Художник согласился и с тех пор я уж и не припомню, сколько раз я бывала на хиппи-выставках, которые он делал и сколько раз он приходил ко мне в гости. В общем, с тех пор мы много общаемся.

Была еще одна компания, которую я задумала позвать. Поэты и музыканты, которых я слушала в девяностые в ДК Инвалидов. Вечера назывались «Последние ископаемые» и отличались свободным всходом и особой семейной атмосферой.

Поэт Фродо — ему тоже было под пятьдесят — согласился участвовать. А Дядя Стёпа — музыкант — предложил встретиться и всё-таки прослушать его песни заранее, чтобы на концерте они не вызвали у меня разочарования. Я поехала встречаться.

Дядя Стёпа

Дядя Стёпа был человеком большим — объемным. Растрепанные длинные волосы, борода, шлёпанцы на босу ногу, ветхая одежла, хромота — несмотря на которую мы бегом бежали по Москве, раздавая афиши на тусовках молодёжи. Стёпа удивлялся каждой новой точке роения юношества и добродушно агитировал за наш фестиваль. Он повел меня в некий дружественный дом, где была гитара и начал петь, наблюдая за мной.

Не знаю, чего он ожидал? Что я закричу: «О нет, нет, только не это, ты не будешь выступать?»  Или «А-а-а настрой свою гитару»? Не знаю, кто там кого из нас прослушивал, но Дядя Стёпа пел с ума сойти как круто, невероятным боем из жутко расстроенной гитары извлекал исключительно диссонансы и, в общем, совершенно обрадовал меня своей музыкой. Впрочем, иначе быть не могло.

Мы встречались по организационным вопросам несколько раз. И потому я прослушала много рассказов о хиповой молодости Дяди Стёпы и о арт-алко-сообществе «Три половины», включавшем в себя Дадю Стёпу, поэта Фродо и уже покойного тогда Злодея.  

Стёпа мало в жизни работал, любил наркотики,  много смеялся и был, как многие первитиновые тех времен, инфицирован ВИЧ. Впрочем, ВИЧ была наименьшая из его жизненных проблем.

Группу «Время Чертей» уговаривал меня пригласить кришнаит Гоги, описывая коллектив как достойный внимания. Дину Веселову предложил Яков Максимов — они вместе с брянской певицей учились в ГИТИСе.

Команды «Дама и бандит», «Признаки», «Люди и цветы», «Астрономия» сами позвонили мне незадолго до печати афиш и были готовы играть на любых условиях, в любом зале, даже в Рок-клубе, с презрением отвергнутом всеми участниками феста.

Были группы, навязанные клубами или обстоятельствами: «Поминальный вариант», к примеру. Но об этом позже.

Набросав список участников, я позвонила в «Зверинский центр», где два года назад проходил хиповый фестиваль и даже стояло типи. Встречу мне назначили через две недели. Я терпеливо подождала, суеверно решив начать именно с «Зверинского».

Берёза

К Берёзе, менеджеру «Зверинского центра», смеющемуся человеку в очках,  я пришла не одна, а со вписывающимся у меня тогда поляком Водой. Берёза  выслушал рассказ о моём  проекте и спросил, будет ли издан к фестивалю красочный глянцевый буклет.

Я честно ответила, что глянец — это не наш формат. Примерно час Бёреза расписывал достоинства глянца: фестиваль пройдет, а буклетик можно будет потрогать и подержать в руках. Я, со своей стороны, говорила, что целью моей является всеобщее радость и веселье, а не отчетность.
 
Мы осмотрели зал, на который я претендовала. Зал, честно говоря удивил. Это был такой, знаете, длинный жутковатый прямоугольник. Стилистика барака. Удивительно, но в этой печальной коробке проходили прежние сэйшены.

В конце концов Береза назвал дату — 31 -  и сказал, что на концерт в указанный день согласен.

Пока мы беседовали, в «Зверинский центр» подъехал мой знакомый Вася Коровин - чтобы покатать радужного поляка по Москве. Вася спросил, зачем я связываюсь с Берёзой,  о котором достоверно известно, что он был стукачом. Я удивилась, конечно, но указала на то, что в «Зверинском» ранее проходило много хиповых мероприятий.

Мы повезли нашего поляка в клуб - слушать пианиста-джазмена Горакяна, а затем отправились кататься по ночной Москве. Возвратившись домой и открыв календарь, я  поняла, что 31 в сентябре нет, вспомнила слова Коровина и навсегда забыла про Берёзу и про его унылый бункер.

Аванпост

На утро я позвонила в клуб с черным потолком и кирпичными стенами  - в «Аванпост». Хозяин клуба, Яков Алексеев, несостоявшийся музыкант из бесперспективного проекта «Фара», самоутверждавшийся тогда унижением молодых музыкантов, приносящих демо — как говорил о Алексееве Человек-Танец -  к моему удивлению, погнал на «публику Анки» и отказал в концертах с бесплатным входом даже за аренду.

Я спросила, почему же тогда «публика Анки» делает его заведению (между нами - богом забытой дыре на Спортивной) основную кассу. Хозяин клуба ответил, что может и вообще Анку больше приглашать не будет.

Именно из-за любопытного высказывания Алексеева о хиппи я не пошевелила и пальцем, когда через какое-то время «Аванпост» закрывали, несмотря на протесты владельцев и публики.

Итак, «Аванпост» отказался. Но оставалось «Перекрестье»! Маленький подвальчик на Соколе. Подвальчик, обжитой бардами и украшенный художественным мусором тоже включил нам динамо. Пьяный хам бормотал в трубку, что залы такого уровня благотворительностью не занимаются. Ничего себе уровень. Лыжи у печки. Отлично.

Вымпел

Всем арт-директорам, с которыми я договаривалась, прежде всего предлагалось провести «день женского вокала» - с моей точки зрения, лучший из запланированных концертов, объединивший бы Анку, Аду и Лику.

Вы удивитесь, но такой вечеринки никто не хотел. Вот и Рома Варёный из «Вымпела» поставил условия: совершенно убрать «мистическую и дьявольскую» Аду из участников нашего мероприятия, сменить девиз, название, добавить больше слов о — вы даже не догадаетесь, о чем — о православии, выделить квоту в 50% времени для музыкантов «Вымпела»... Я потратила на разговор с  Варёным час жизни.

Итак, у фестиваля были проблемы. Набрав в поисковике «московские клубы» и обнаружив около сотни таковых, я начала свои звонки.

Кроме того, я съездила на музыкальный пленэрный фестиваль «Пустые горбы» для наблюдения за работой организаторов.

Пустые горбы

Организаторами были бауманцы, влюблённые в «Мирстэйшн», а звукорулил Дядя Фёдор. Музыкальных откровений на том фестивале не было, но некоторое представление о культурно-массовых мероприятиях и проблемах, с ним связанных, я получила. К примеру, осознала, что есть вопросы безопасности.

Тут же я обратилась к бауманцам с просьбой найти десяток ребят для охраны наших вечеринок. Бауманцы закивали и я посчитала вопрос решенным. Забегая вперед, скажу, что в тот же момент кивающие про своё обещание забыли.
 
Я провела часть фестивального времени за транспортировкой переломанного Клюки, известного мне по Театру Сказок. Напившись пьяным, он подскользнулся — благо грязи на том дождливом оупэн-эйре было предостаточно - и повредил ногу.

За мной, как за виднейшим светилом медицины, прибежал бауманец. Я со скоростью, недоступной мне теперь, кинулась к босому, испачканному в грязи Клюке и застала вот какую картину.

В вечернем полумраке,  окруженные музыкой медленной растаманской команды Ромы ДМБ, над распластанным по земле толстяком склонились люди. 

Предъявляющих права на больного, помимо меня, было трое — медсестра Вера (я много раз заставала Веру купающейся в различных водоёмах города либо стоящей обнаженной на рэйнбоу) и двое неизвестных — Художник и Санитар.

Со свойственным многим Художникам универсализмом власть захватил высокий тип в шляпе, заявляя, что он учил анатомию и уж знает, что делать. Подбегая, я рассмотрела, что, произнося эти слова, Художник манипулировал со сломанной ногой Клюки, видимо, ожидая, что, расположив ногу более живописно, он вызовет мгновенное исцеление пациента.

Именно эти действия Художника привели к печальному состоянию Клюки, сохраняющемуся и по сей день. Санитар, светловолосый юноша в очках, казался более вменяемым.

Бауманец ввел меня в мизансцену и спросил по-русски: «Что делать?» Я попросила прежде всего убрать Художника — и того оттеснили. Веру и Санитара удалось призвать к субординации и помощи в шинировании. Обездвижив таким образом пациента, я потребовала эвакуации больного. А это была, скажем так, нерядовая проблема. Дороги развезло и выехать можно было только на огромном грузовике, в который теперь надо было перетаскивать Клюку.

Я предположила, что грузного Клюку могут перенести только четверо крепких мужиков. Оглядевшись вокруг, я не обнаружила никаких крепких мужиков, кроме рослого бауманца Ивана, водителя предложенного эвакуатора. Остальные наблюдататели были худосочными хиппи.

«Давайте я буду крепким мужиком» - подвизался блюзмэн Паук. И я с жалостью смотрела, как музыкальные пальцы побелели от тяжеленькой ноши. Овсов, санитар, Лера и я дополнили этюд с импровизированными носилками. И вот мы уже мчались по колдобинам и оврагам в крытом кузове грузовика.

Клюка стонал, был недоволен нашим с Овсовым присутствием, ругался и почему-то рассказывал о Германе Винокурове. Не без труда передав пациента в лечебницу, мы возвращались на фестиваль. Водитель Иван ехал с такой скоростью, что я предположила что на фестивале у кого-то начались роды. Все иструменты, сваленные на дно грузовика бауманцами — пилы, лопаты, вёдра — летали над нашими головами по кузову. Оставалось только уворачиваться от.

Поинтересовавшись потом, зачем он так ехал, мы услышали от Ивана, что «он прикололся».

Если кто-то из читающих подзабыл время,  о котором я говорю, то это было время активной государственной пропаганды угрозы чеченского терроризма. Время между «Норд-Остом» и «Бесланом». Вспомнили? Поэтому я очень нервничала насчет безопасности своих концертов — и в смысле провокаций спецслужб также. Но в тот момент, на фестивале, я  рассчитывала на помощь бауманцев и переживала меньше.

Кришнаит Гога

На «Пустых горбах» произошли еще некоторые мелкие события, относящиеся к грядущему фестивалю - к нашему лагерю, например, прибился кришнаит Гога,  Гога с два месяца прожил на Пражской, выполняя курьерские работы.  Именно Гога нашел по пути с Еврорадуги два мешка шаров, которые потом украсили клуб «Эбби Хоффмана» и «Шараду».

Также Гога втиснул в программу «Время Чертей» - никому не известную команду с толстой усатой Розой во главе. Роза играла на дуде, на ионике и на гитаре. Также в «Чертях» состояли мандолинист-суфий Паша, леворукий гитарист-анастасиевец Саша, барабанщик-кришнаит Гога и эзотерик-холотроп Наум, который не играл ни на чём, но написал текст одной песни и в предназначение которого, на мой взгляд, заключалось в нивелировании розиных истерик. 

Прожив у нас два месяца, Гога декомпенсировался и был изгнан из нашего дома за наглость и потребительское отношение к жизни. Звучит жутковато, но на самом деле довольно смешная история, которую я так много рассказывала, что устала повторять. Вслед за Гогой полетел огромный тюк вещей и железное кришнаитское блюдо.

Время Чертей

Что касается песен «Чертей», то это были поэтически неоригинальные композиции, вытягивающиеся за счет розиных аранжировок. К примеру:

Пела она агрессивно и громко, что казалось (людям вроде художника-эзотерика Овсова) непозитивным. Я не могла не признать непозитивности «Времени чертей», однако в те времена мне казалось, что все начинающие — и даже не очень воспитанные - творческие люди нуждаются  в поддержке, и мы поддерживали отношения с этой группой, несмотря на очевидно разные жизненные установки. Я приглашала их делать квартирники около 10 раз.

Спустя два года - я уже ждала ребенка -  на одном из квартирников на Пражской, после того, как все отыграли о отпели, я в уголке комнаты села на пол, чтобы наиграть двум дорогим для меня людям новую песню. Три раза меня прерывала Роза своими криками.

Я ушла на кухню, дождалась, пока все гости уйдут и больше никогда в жизни с Розой не общалась.

Итак, у меня появилось время — я покинула и НИИ, и вторую работу в курьерской службе — поэтому время я посвятила поиску клубов — разговорам с арт-директорами, директорами, звукорежиссерами и с каждым днём мне всё больше и больше казалось, что идея терпит полнейший крах.

1969

Перелом наступил после звонка в клуб «1969» - да-да, самый хиповый год выбрали эти ребята себе в качестве названия. На самом деле был такой клуб. Достаточно приличный и большой в сравнении с «Аванпостом» или «Перекрестьем».

В «1969» постоянно базировалась группа «Последний шанс». Я читала тесты «Шанса» в «Психауте»и они не казались мне талантливыми. Но поскольку звукорежиссером «1969» был музыкант «Шанса», арт-директор навязал в программу и свою группу. Я, скрепя сердце, согласилась. Овсов утешал меня, что «Шанс» - неплохая и любимая провинциальными хиппи группа — кому как не ему было знать — он приехал из Екатеринбурга. Но что с того — мне нравилась другая музыка и я предпочла бы, чтобы «Шанс» выступал себе самостоятельно и не портил праздника.

К моему превеликому удивлению, напросившись, «Шанс» отказался играть бесплатно. Лидер группы, Гера Палач, позвонил мне и настоятельно просил накормить группу после концерта. Я знала о том, что группу итак кормят после концерта за счет клуба и пребывала в недоумении. Я объясняла, что в фестивале участвуют только люди, которые нежно любят идеи хиппи. Но Гера Палач настаивал на тарелке еды. Делать было нечего, мы отдали Гере требуемые серебренники.

Итак, наше музыкальное открытие могло произойти в клубе «1969». Кино мы показывали два дня в «Эбби Хоффмане». Блюз играли в «Cool raine». Но что делать с остальными ПЯТЬЮ днями фестиваля, про прежнему было непонятно. Сотня клубов ответила отказом. Да и никакого паркета для Терентьевой вырубить не удавалось.

Рок-клуб

В печали и тоске я  поехала к друзьям хиппи-идеолога Клары Ушкиной — к  байкерам в Рок-клуб. Предлагать такой бесперспективный, как оказалось, «День женского вокала». В Рок-клубе меня встретили два очень объемных человека в косухах и с длинными волосами.

Неискушенная в те времена в подковёрных интригах, от Дяди Фёдора, я, однако знала печальную историю отношений Елены Терентьевой и некоего байкера Аслана. История эта могла выплыть в разговоре и поставить на байк-рок-клубе точку.

- Вот некоторые считают, что байкеры — это такие толстые тупые пьяницы... - забросил удочку директор Рок-клуба
- Да что вы? - спросила я. - А я вот ничего про байкеров не знаю...

Тут я почувствовала возросший интерес к нашему мероприятию. В следующие полчаса я уговаривала Рок-клуб сделать бесплатный вход.

- Давайте сделаем вход по 30 рублей, а всем зрителям раздадим бесплатное пиво...
- Наш фестиваль позитивный, мы не можем раздавать алкоголь.
- И в баре не должно быть?
- Нет, наоборот, в баре может быть что угодно, но распития с нашей подачи не будет...

Следующие минуты разговора обогатили меня списочком музыкантов, которых хотели бы видеть в программе байкеры.  К моему великому облегчению все музыканты, кроме «Бетонной Вали», отказались.   Впрочем, «Валя» в итоге еще неплохо отыграла. Я бы даже сказала — отлично.

Затем байкеры изучили список участников фестиваля и обнаружили в нем Терентьеву. Целый шквал эмоций был готов обрушится на меня.

-Так у вас что, Терентьева участвует?

- У меня тоже к ней неоднозначное отношение (К кому вообще может быть однозначное?). Терентьева у нас танцует. Для неё нужен клуб с паркетным полом - безинтонационно и безнадежно прокомментировала я.

Байкер вдруг рассмеялся и сказал, поглаживая свой живот:

- Пусть танцует. Хорошо, что мы вчера паркет железным листом закатали...

Следующий диалог был коротким:

- Договорились?

- Тридцать рублей?

- Свободный.

- Чёрт с тобой...

Итак, был теперь «Рок-клуб». Я спросила Анку, хочет ли она играть в «Рок-клубе». Оказалось, что нет. И никто из музыкантов, числившихся участниками — не хотел, уже получив в байкерском оазисе печальный опыт набитой морды, кражи инструментов или перерезанных струн.

В3

Анка сказала, что сама найдет себе, Аде и Лике клуб. Мы с ней (точнее, «С ней я») поехали на Маяковскую, в большой клуб B3. Нас встретил менеджер — толстый высокий мужчина с почечными отёками на лице. Он выслушал нас с недовольною гримасою, которая происходила не только он нашего оборванного вида, но и от его плохого самочувствия.

Когда нам уже было отказано, я, как человек, постоянно срывающийся на медицинскую тему, из любопытства поинтересовалась, где он лечит почки. А ну как в нашей клинике и у моего преподавателя — мир тесен. Мы поговорили на эту тему с менеджером еще несколько минут, после чего он дал мне визитку и сказал перезвонить.

Надо сказать, что все эти организационные траблы очень доставали. В неравной борьбе со стрессом я придумала плести длинные бусы. Вообще это же так хипово — длинные бусы. Но в то время все про них подзабыли. К началу фестиваля я сплела что-то 150 нитей.

Через пару дней я позвонила в B3 и поехала договариваться о концерте Анки уже самостоятельно. В ожидании дамы-менеджера, которой «сверху» было дано указание найти для нас пару дневных часов свободного большого зала (туда без труда могло бы поместиться с тысячу хиппи и я опасалась, что мы столько пиплов и не пригласим) я наблюдала, как бармен достаёт и прячет оружие, как по  клубу носят деньги и свёртки. Время для выступления в бандитском гнезде в итоге было найдено.

Клубы, ресторанчики, кафе, подвальчики продолжали отвечать отказами на мои звонки. Я перестала говорить о фесте по телефону, договаривалась о встрече и уже на месте пыталась привлечь внимание менеджеров к тому, как феерично всё будет происходить. Никто мне не верил.

Шарада

Вот я оказалась в кафе «Шарада» и сидела с чашкой чая в ожидании менеджера Макса. Макс — молодой добродушный мужчина - опоздал совсем не на много, присел напротив с спросил, хочу ли я есть.

Я отказалась, потому что боялась упасть в обморок во время еды — к тому времени наш холодильник был пуст два дня. Макс кушал суп, а я думала, что же ему такое сказать, чтобы он запустил в свои райские кущи грязную вопящую вороватую пьяную хиповую толпу.

- Вижу, вы тоже из наших?
- А как вы догадались,  - взволнованно спросил Макс.
- Не знаю, что-то во взгляде.
- Да, я ездил стопом...

Макс  очень оживился, прочел список участников, услышав имя Терентьевой расплылся в улыбке  - она часто танцевала в «Шараде».

Знаете, я лучше пойду. У вас так красиво. А мои зрители — они могут всю это вашу красоту разрушить... - видите, в какое безобразное уныние я впала.

Но Макс уже не хотел меня потерять (и на самом деле был прозорлив - «Шарады» давно нет, но имя её навечно вырублено в истории андерграунда) и повел под крышу, где показал, от чего я отказываюсь.

Увиденное — идеальный паркет, заполненные шелковыми подушками зашторенные ниши вдоль стен прекрасного круглого зала, аппарат, проектор — окончательно убедило меня в необходимости уйти восвояси.

И тога Макс нашел, чем меня остановить. Он выключил свет и на потолке «Шарады» загорелось звёздное небо. Воля моя была сломлена. Я согласилась. 

Музей Маковского

За день до печати афиш я сидела в полной прострации и не понимала, что делать. Не хватало двух клубов. Что если это будет не клуб? Я вспомнила, что панк Забывчивый играл в музее Маковского, и договорилась с арт-директором музея о встрече. Сотрудница музея просила 450 рублей за аренду зала и, в принципе,  была готова была отдать помещение под поэтический вечер с условием, что стихи будут без мата. Я сказала, что выступят крайне бедные поэты и душой не покривила.,.

...Может, дочитав до этого абзаца, вы снова задаетесь себе вопросом, зачем что-то делать, если нет денег? Дело в том, что судьба — она не разбирает, есть ли у тебя деньги. И когда настает твое время бежать с флагом, который по причине смерти уронил предшественник - ни пули, ни взрывы, ни прочие мелкие неприятности не должны отвлекать порядочного знаменосца от работы...

...Благоприятное впечатление на музейного работника оказало также участие в нашем фестивале группы «Дама и бандит»  - по названию фильма с участие Маковского и то, что я заговорила о собственном отношении к творчеству поэта. Козыри мои закончились, но больше их и не требовалось — зал был наш.

Оставалась незакрытой одна единственная дата. В тот день у меня почему-то ночевала девушка с партийной кличкой Мопс, хотя у неё была своя квартира в Москве. Мопса, конечно, звали иначе, но за спиной все величали Мопсом. Ну, если совсем объективно, то иногда её также звали Сиськи. Имя Сиськи (во множ. числе) закрепилось за Мопсом  по странному стечению обстоятельств.

Сиськи в темноте

На концерте Анки а «Аванпосте» Мопс сидела в первом ряду рядом с группой «Сиськи в темноте». Видимо, стоит задержаться на «Сиськах в темноте».

В коллектив входили две юные особы, одна из которых играла на дуде, причем обе пели. Нельзя сказать, что тексты «Сисек в темноте» отличались новизной либо изысканностью...

Ну, теперь ещё дудение в дуду представьте себе - и получите полное представление о творчестве группы.

Итак, «Сиськи» и Мопс сидели в первом ряду и разговаривали весьма громко. Гармошечник Кожемякин прикрикнул на болтушек: «Сиськи», молчать!» После чего от Мопса, обладавшей бюстом непропорционального своему росту размера, второе прозвище было не открепить никакими сиськами. Извините, силами.

ДК Маньяк

Итак, Сиськи напомнила мне про ДК Маньяк — клуб, в котором тусовались ролевики. Печальные завывания близоруких эльфийских дев, суровые дрынодёры в плащах, перепевы попсовых песен в стиле капустника по Толкину — о, это я знала слишком хорошо. Я сразу поехала в ДК.

Директор ДК приняла меня благосклонно и, при первых моих словах о молодежном антинаркотическом фестивале, развернула передо мной план мероприятий на октябрь, который был восхитительно пуст. Я вписала свой фестиваль в нужное мне окошечко, выбрала помещения, причем одно из них было новейшее - после ремонта - и идеальным образом подходило под выставку хипового портрета, пообещала завезти афиши и флаеры и вышла на крыльцо.

Вдохнув, я  поняла, что дело сделано.

Я сидела дома и писала в своей фестивальной тетради очередной список.

Пихто

Тут раздался звонок пьяного Пихто. Пихто был уродлив лицом, безвкусно одевался и слыл крайне неприятным во всех отношениях мужчинкой, живущим в замусоренной квартире. Вообще, таких персонажей, отличающихся явными душевными и эстетическими изъянами, около Системы кормилось множество. И надо было как-то смиряться с их присутствием.

Иногда Пихто спускали с лестницы — к примеру, Маргаритка, о которой я писала выше. Упитанный Пихто окучивал музыкантов, зарабатывая организацией концертов.

Итак, звонил Пихто и матерно ругался, что я сбиваю цены. Я не поняла его. Пихто кричал, что из-за моих бесплатных концертов у него музыканты отказываются играть, в связи с чем он теряет свои кровные деньги. Кроме того, он сообщил, что ни Миля,  и никто из его людей играть на фестивале не будет. Я, конечно, удивилась музыкальному рабству, но напомнила Пихто маршрут, по которому ему следует идти. И положила трубку.

Три музыканта в связи с этим происшествием не появились на фестивале. Одного, Милю, я вычеркнула из афиши сразу, поскольку его упомянул Пихто. Относительно остальных оставалось только догадываться.

Перед самым концертом Ревуникова рассказала трагическую историю о своём больном горле, однако в тот же день пела на квартирнике с Терентьевой. Галугин, выйдя из запоя, также отказался выступать. Таким образом, проблемы с неинтересными мне музыкантами разрешились. И хоть Художник осипов горевал, что Галугин не выступит, мне почему-то совсем не хотелось слушать  безтекстовые занудные номера. Ревуникову я же как до феста не знала, так и теперь. Недавно, посетив концерт Ревуниковой с Землеройкой, я поняла, что это была большая удача — отсутствие этой скучной и неискренней дамы в нашей программе.

Начинался этап печати и расклеивания афиш.

Кто будет делать макет — конечно, Фима Звонарёв — он умел это лучше остальных. Кто будет печатать — печатать вызвалось человек пять, клеить — несколько десятков. Помните квартирник, на котором мы все собрались и который с считаю начальной точкой движения? Когда были напечатаны афиши, оставалось только одно — делать, что должно, не унывать, сохранять спокойствие и  наслаждаться происходящим, ибо самое сложное было позади.

Итак, что мы имели — семь приличных залов в Москве, 240 участников  фестиваля,   огромную поддержку Системы и боевой дух — куда же без него?

Типи

Еще одной идеей, которую следовало воплотить, были типи. Как я уже говорила, типи на хиповых фестивалях ставили. Мы решили поставить два типи. Две семьи индеанистов, которым я позвонила, очень обрадовались и спросили, что надо делать. О, меня это интересовало не меньше - я спросила, что надо для воздвижения двух типи непосредственно на Ленинском проспекте.

Окимоно, владелица медицинского радужного типи, рассказала, что я должна буду найти 22 шестиметровых сосновых шеста диаметром шесть сантиметров и два листа железа для очагов — в городе нельзя разжигать огонь иначе, чем на листе железа. Окимоно жила совсем недалеко от «Шарады» - клуба, около которого предполагались типи, поэтому предложила сходить и выбрать место.

Выбирать место также поехали Макс Яковлев, который по плану устраивал у «Шарады» уличное представление и Дядя Стёпа, который, как я уже упоминала, весьма загорелся нашим фестивалем. Окимоно прикатила к «Шараде» коляску со своей маленькой доченькой Танечкой.

Мы вызвали арт-директора и обсудили варианты. В итоге место нашлось.

Окимоно

Окимоно... Впервые я увидала ее на концерте в Малом заде ЛК МГУ, где просилась играть перед Анкой. Моё собственное выступление омрачили двое весьма некрасивых мальчика, сидящих в первом ряду. А вот группа Окимоно весьма интересно выступала...

На тему шестов мы осмотрели карту Подмосковья и решили браконьерить в сосновнике под Красногорском. Защитников лесов могу только успокоить, что для типи рубят сухостой.

Команда рубщиков шестов, оснащенных ленточной пилой, состояла из автомибилиста-оригамиста Паши, семейной пары индеанистов — Бабочкова и Даши и Овсова. Мальчики планировали рубить шесты. Выбирать шесты умела Даша.  Добыв сосен и приукрасив их красными лоскутами, ребята выгрузились в неизвестном мне гараже. Оставалась неделя до начала фестиваля.

Хорошо было бы собрать большую часть выставок еще дома, чем я, собственно  и занялась — с помощью проживавших в то время в коммуне пиплов — а их было порядка десяти.

Коммуна увеличивается

Стали приезжать хиппи-волонтеры из городов. Все с порога интересовались: неужели такой фестиваль состоится?

Состоится — отвечала я. Алина, киевская хиппи, появившись в доме, ушла на кухню и непрерывно мыла посуду. В доме проживало уже  около 15 человек и накормить всех при отсутствии денег было делом нешуточным. А уж помыть посуду после этого...

С Алиной по трассе приехал киевский же хиппи Муля. Затем в нашу компанию влилась семья астраханца Зубова — он, жена и маленькая дочка, воронежские девчонки и ростовский музыкант Баррет. 

С помощью этих ребят мы обустраивали помещения,  перетаскивали вещи,  развешивали картины, делали оригами, раздавали зрителям бусы, бубенцы, книги, флаеры... в общем, это была такая спонтанная коммуна, появившаяся для фестиваля.

За те десять дней, которые фестиваль шел, в квартиру вселялись также Кожемякин и Анфиска, Мопс, человек семь воронежцев, а также Пар — озабоченный возрастной хиппи.  И вы знаете, мы как-то помещались в однокомнатной квартире. И притом делали фест.

Клуб имени Эбби Хофмана

Видите, какой краткой я умею быть, если нужно. Каких-то тридцать страниц — и мы уже стоим перед клубом «Эбби Хоффмана», в день, предваряющий музыкальное действие, 27 сентября. А вот выходит менеджер, Марина Мельчанинова....

Взяв меня за рукав, Марина сообщила, что аренду они не требуют, но вот за охрану заплатить надо. Прежде она мне про охрану не говорила.

- Нам не нужна охрана, - ответила я Мельчаниновой. - Тогда я уже поняла, что безопасность определяется не наличием охраны.

- Тысяча двести рублей, - с воробьяниновской интонацией  произнесла Мельчанинова.

Чем все закончилось? Я дала ей деньги. И пошла в зал, где начинался хиповый кинопоказ.

Мы приехали на субмарине пораньше и надували желтые шары, развешивали фотографии и картины. Хохус —дредастый мужчина в очках -  известный комиксист, который по совместительству тоже был системным, развесил свои комиксы про хиппи сам.

На два показа в общей сложности пришло примерно 200 человек. На первом людей было поменьше. Лично я не ожидала такого аншлага на документальном стареньком кино, которое хотелось показать для демонстрации связи времен — люди, глядевшие на нас с экрана должны были выйти на фестивальную сцену — так же верные сами себе, своим идеалам. 

Мельчанинова хитрит

В перерыве я услышала, что кричит Анка и побежала ко входу в клуб. В «Эбби Хоббмана» пытались пройти Тесьма и Безумец, хиппи, знакомые мне по Рэйнбоу. Тесьма была на приличном сроке беременности, Безумец пьян. Я спросила у Мельчаниновой, что за люди не пускают моих гостей.

- Как же, - ответила Мельчанинова, это та самая охрана, за которую вы платите.
- То есть вы хотите сказать, что этим людями сегодня плачу я?
- Да.

Вернувшись ко входу в клуб я спросила у «охранников», почему они не пропускают наших людей, если у нас же берут деньги.

Мальчики ответили, что никаких денег они не получают, а работают на чистом энтузиазме и не пропускают пьяных. В это время один из завсегдатаев «Эбби», Петрушка, как раз напивался пивом непосредственно у входа в клуб. Петрушку  «охранники» пропустили.

Я снова пошла к Мельчаниновой, и задала вопрос: - Отчего люди говорят, что они стоят из чистого энтузиазма на входе?

Мельчанинова отвела глаза, побежала наверх, к дверям и велела пропускать всех, кого я скажу, кроме пьяных. В общем, стремительное падение репутации человека всегда тяжело наблюдать.

Надо сказать, что беседы с ребятами, которые держали этот «Эбби», всегда  казались какой-то дикой нелепицей. Например, Сергей мог долго рассказывать нам, оволактовегетарианцам, о преимуществах веганства, а затем оказывалось, что он  сам носит кожаные ботинки. Организатор кинопоказов Энтони вообще был известен своей необязательностью и неадекватностью в опьянении. Или какая-нибудь местная дико агитирующая за диайвай герла отказывалась помочь с листовками. В общем, при ближайшем рассмотрении люди в «Эбби» мне не показались честными.

Итак, Тесьма в клуб попала, Безумец нет. Хуже того, во дворе клуба началась драка с какими-то гопами. Тут выскочил из клуба Петрушка и погнал их подальше.

Кино

Что за кино мы показывали?... Первый фильм, «Тетива», был о неформалах восьмидесятых — субкультура булгаковского дома, байкеры, металлисты, хиппи, рокеры времен перестройки. Второй «Любовь» в основном был интересен антимилитаристскими акциями Ля — хроникой демонстрации и лавстритов. Начинался второй фильм с кадров, на который Ля отстирывал от «крови» красный флаг.

Домой мы с Овсовым ехали на метро, а наши домашние — на Пашиной субмарине. Приезжим требовалась регистрация и мои гости рисковали нарваться на проблемы, блуждая по ночному городу.

Астраханская семья с ребенком занимала диван, остальные спали на полу в комнате и на кухне. Никто не жаловался.

Завтра открывался наш фест.

Открытие фестиваля в клубе 1969

28 сентября 2003 года около трехсот хиппи стягивалось к клубу «1969».  Я сидела в клубе с часу дня, поскольку местный звукореж именно так обозначил время своего появления.  Он опоздал на три часа и, как ни в чем не бывало, начал двигать свои рычажки.

Музыканты «Хостела» все время требовали чего-то. Тогда я поняла простую вещь — чем профессиональнее, тем самодостаточнее человек и тем менее он зависит от форсмажоров. Сложно было объяснить начинающим музыкантам, что играть они должны не три часа, как бы им хотелось, а минут 20. Опытные группы имели представление о словосочетании «фестивальное время». Мне кажется, что этот временной предел весьма благоприятен и для зрителей  - если на сцену попадает бездарность, страдать слушателям приходится недолго.

У входа Муля и Алина, как самые живописные современные хиппи, раздавли пришедшим бисерные нити. Я не случайно выбрала киевских хиппи — украинцы исторически более яркие. Кроме того, высокую планку держит киевская Оля Раста — хиповая герла, наряды которой можно запросто покупать для музея. Волосы Оли перевиты нитями и длинные дреды делают ее голову похожей на львиную гриву.

По стенам «1969» висели работы московской художницы Юли Песковой, пастель и масло. За столиком сидел Паша Селезнёв и, привлекая внимание прехорошеньких девиц, складывал свои концептуальные оригами с текстами Кокоса.

Зубов

Первым на сцену вышел астраханец Зубов в клетчатой рубашке — исполнял он бардовские песни. В общем, наверное, в каждом провинциальном городе есть Зубов. Но на местному уровне даже некрупные поэты  — это явление. Поэтому бард пел, зал внимал, и, поскольку мне выступление очень понравилось, то я считаю, что и остальным тоже.

Затем заиграл аритмичный «Хоспис» - да простят мне зрители, что я продалась за цветные картинки и они были вынуждены слушать такую лабуду. С другой стороны, они выступали не первыми, не последними и никому не запомнились.  Приходить на фестивали надо ближе к вечеру — тогда заканчивается разогрев и выходят по-настоящему веселые ребята.

Положение спасла группа «Признаки» - возрастная команда, которая раскачала зал и подняла людей танцевать.

Коля-без-чашки

Между прочим, человек двадцать из зрителей осознали, что происходит просто небывалое и невероятное событие и, переполненные восторгом, были на всех днях феста. К таким пиплам относился и Коля-без-чашки. Питерский флейтист и стопщик, он танцевал с хипушками перед сценой. Волосы его перехвачены были хайратником, из сумки высовывались дудочки, руки были просто уплетены фенечками.

Многие хиппи приехали на фестиваль из провинции, все вписки были переполнены до предела, приезжие ходили аскать  — Коля-без-чашки тоже не составлял исключения — он играл на флейте в Столешниковом переулке, в окружении пафосных бутиков.

Тогда Коля уже был не один, а с белокудрой Машкой Адыгейской. Приехав на Пражскую через полгода, Коля и Машка преломили с нами хлеб и разломали наш диван. Оный диван я храню на даче. Если когда-либо он потребуется для  музея хиппи — готова пожертвовать безвозмездно.

Когда у Коли и Машки родилось дитя, Коля оказался не только без чашки, но из без совести, возжелал свободы и покинул Машку. Что было с ними дальше — не знаю.

Внутривенный наркоз

На сцену вышел «Внутривенный наркоз» и прозвучали песни двадцатилетней давности. Голос Ля всё так же был тонок  и часто срывался. Молодые хиппи вспомнили фильм «Любовь», просмотренный накануне — с  музыкой Ля. Старые знакомцы узнали Ля только по голосу - тот пополнел, постарел но остался весёлым подростком - в душе.

В  зале резвились дети Ля. Миссис Ля снимала концерт на видеокамеру. Мисисс Ля была женщиной выдающейся красоты. Муза. Для меня всегда было загадкой, где художники находят таких красавиц в стиле модерн.

Муза, сколько могла, уживалась с художником и даже подарила ему прекрасного сына. Всё счастливое семейство я застала в первое своё посещение элитного дома. Год назад я снова была у Ля — он как раз  уезжал в очередное путешествие. Квартира была уже безлюдна, семья съехала. И только  домработница приходила убрать и перегрузить продукты в холодильник.

«Внутривенный наркоз» закончил играть под бурные овации зала.

На сцену вышла Анка, сказала, что споёт песню для сбора денег жены известного харьковского рок-музыканта Ужа, бросившего свою больную рассеянным склерозом жену без средств к существованию. Целофановый пакетик пополз по залу.

Тут ко мне подошла назойливая девочка, которой очень хотелось выступить и сказала, что вот ей я не разрешаю играть, а всякая бездарность вне программы лезет на сцену. Удивительная девочка.

Дама и бандит

«Дама и бандит» -  команда, у которой за спиной было много уличных сейшенов - играла сногсшибательно драйвово.

К сожалению, на выступлении «Дамы» присутствовал местный звукореж. В те сладостные минуты, когда он уходил, хиповый звукорежиссер Телери передвигал рычажки на пульте так, чтобы звук был нормальным.

По возвращении «шансовец» опять создавал в зале невообразимую какофонию.  Сейчас «Дама и бандит» развалились, не оставив после себя большого количества приличных записей и мы больше не услышим их многоголосных рок-рольных песен.

Выступление уличных музыкантов было вершиной концерта. Команды, игравшие после, не были так сильны энергетически. Пара начинающих групп завершила свои программы и наступило время хозяев пляжа - «Последнего шанса».

Гера Палач из «Последнего шанса»

Надо сказать, общение с Герой Палачом я начала во время его конфликта с музыкантом Зубовым в гримерке. Гримерку, соответственно, в начале феста отдали участникам концерта и там как раз пила сок маменькая дочь Зубова, когда нетрезвому Гере понадобилось уединение.

Поговорив немного с Герой о том, что он неадекватен, отдав деньги, которых он жаждал, я еще раз уточнила, что клуб покормит его бесплатно. Совесть Геры не пробудилась, деньги он забрал и направился к сцене, надев яркую рубашечку.

«Последний шанс» бодро барабанил свои рок-н-роллы, хиппи танцевали у сцены, а меня совершенно не увлекала музыка. Когда видишь человека в быту, невозвышенного и мелочного  - как слушать потом его песни, как воспринимать всерьез тирады про братство, произносимые за котлету?

Полезные ископаемые

Наступило 29 сентября. Вечер «Полезных ископаемых» в музее поэта Маковского. Видимо, сорока разнесла на хвосте новости про наш фест - людей стало еще больше. Зал, обычно вмещающий сотню зрителей, не избалованный аншлагами, ломился и трещал по швам. Пиплы толпились у входа, сидели на полу, на лестнице, сцене, за сценой на креслах в три ряда и это были именно волосатые, именно цветочный народец. Что создало удивительно душевную, семейную атмосферу.
 
Начал наш «поэтический вечер» Фродо:

Я во все глаза глядела на старушек-музейщиц. Это им я говорила, что стихи у нас «приличные». Однако старушкам Фродо понравился. Видимо, тут бывали люди с более интересной лексикой.

-  пел Дядя Стёпа. Старый хиппи очень волновался перед выступлением — и было с чего. Оно было последним в его жизни.

И может — самым лучшим.
И когда поминать станут в узком кругу
Я подумаю: "Блядь!", а сказать не смогу.
А потом ты придешь потоптать бугорок -
Водки выпьешь, забьешь, потоскуешь часок

Руки не слушались его, болели от воспалившихся вен. Но играл он здорово — своим особенным боем - и пел тоже отлично.

Звук записал Телери — он вообще записал весь фестиваль — думаю, потомки это оценят или уже оценили.

Еще про Анку

Затем Анка впихнула в концерт своего не особо одаренного музыканта, Диму Анисова. Что он там пел — я не припомню. Но вот эти техники — добиться своего любой ценой, переступив через любого человека — они немного отрезвляли в смысле доверия.

Я пробовала объяснить, что всех знакомых мальчиков Анки программа не выдержит, и что я вообще не играю, чтобы уступить место людям, которые приехали издалека. Анка не поняла меня:

- Почему не играешь? Если бы я делала такой фестиваль, я бы каждый день играла.

Она и играла. И обогащала по возможности нашу программу бледными юношами с кашей в голове.

Никогда вокруг Анки не кристаллизовались талантливые люди. Хлопальщики, заискиватели, подлизы — на их фоне она и царила в маленьких клубах. Лично я не выдерживала атмосферы и уходила со всех концертов Анки, на которые меня затаскивали приезжие хиппи, для которых она была культовым божеством. Но вот, кажется, Анисов доиграл и был свергнут самой Анкой, которая пропела песенки реликтовых времен, чем всех очень порадовала.

С триста человек кучковались около музея после концерта. Многие виделись впервые: говорили «двадцать лет», «пятнадцать лет».... И тут случилось поразительное происшествие.

Лёша Таллинский

Лёша Таллинский ударил Дашу Боровских, художницу, которая должна была выставлять свои картины в «Шараде» и там же делать показ одежды. Даша Боровских разговаривала с Анкой, держа на руках одного из своих детей.

Я спросила Лёшу, зачем он ударил художницу.
Лёша ответил, что ему показалось, будто бы Даша высасывает из Анки силы.

Вообще, шизанутых к хиппи прибивается большое количество. Многие хиппи прикидываются юродивыми — правда, юродство их заканчивается, когда начинается делёж наасканых денег.  Но вот что касается Лёши, то он человек конституционно глупый. На самом деле дурак.
 
Люди утащили Лешу Таллинского в сторону, но дело было сделано — Даша Боровских разочаровалась в Системе.

Она позвонила мне вечером и сказала, что не будет участвовать, потому что впервые за много лет она  пришла к народу — и получила удар кулаком. Я извинилась за Лёшу и попросила всё-таки участвовать. Боровских согласилась, но сказала, что вместо показа одежды она сделает перфоманс. Перфоманс так перфоманс.

Какой-нибудь из зрителей ежедневно становился источником проблем для фестиваля, но интересно, что в целом это на мероприятие не повлияло. А могло ли вообще что-то повлиять...

Четвёртый день, блюз в «Cool rain»

К блюзовому дню в нашу квартиру вселились две воронежские команды: «Мийло-бэнд» и «Финмарк-бэнд». Видимо, в Воронеже любая группа принимает историческое название бэнд.

Пока музыканты искали железо для барабанов, мы кормили людей и заодно снимали фильм. Совсем забыла — перед началом феста мы стали снимать некоторые события, происходящие дома. Поставить же человека с камерой в клубе я не могла — банально было некого попросить. Кроме того не было денег на кассеты.

Итак, мы приехали в Cool rain  за час до начала концерта и стали делать фенечки. В этот день мы планировали раздавать бубенчики.

Кожемякин очень удивился, увидев меня. Он забыл о своём обещании. Хорошо, что 400 человек зрителей не забыли о концерте.

Кидок

Расскажу теперь, что произошло через пятнадцать минут после начала концерта. Появился Пихто. Он прошел через зал и начал говорить с менежером. Менеджер позвал меня и сказал, что концерт отменяется, потому что мы сдвинули столы. Я сказала магическую фразу:

- Это не деловой разговор. Сколько?

Тут у собеседника моего две редкие мысли накткнулись одна на другую и произошла авария. Помолчав, он сказал:

- У вас столько не будет.

- Сколько? - повторила я.

- 500, причем 100 немедленно, — сказал менеджер.

- Ок, 100 сейчас, 400 - в день второго концерта.

- Тогда на входе говорите, что это частная вечеринка.

На входе встал Овсов.  Я заняла денег у знакомого в зале и отдала менеджеру. Концерт продолжался.

Всё то время, пока мы ждали отсутствующего Кожемякина, блюз играли Лина Брянская с Пауком.

Лина — очень красивая девушка. Темно-коричневые волосы и матовая кожа, черные глаза и низкий голос, тонкие пальцы... Она отлично сыграла.

У Лины кончались песни, а Кожемякин все не появлялся. Одну песенку пела Анка, затем вышлел «Финмарк-бэнд». После появления Кожемякина играть села группа «Мирстэйшн». Много англоязычных песен, около сорока танцующих, люди, сидящие на столах, стульях, на полу... везде.  Петра и Павла  сменил «Мийло-бэнд». Закончился концерт ближе к 24:00.

В три часа ночи, дома, пришлось слегка разогнать воронежцев, которые обкурились на балконе и хохотали. Воронежцев силами других вписчиков перенесли в комнату, где они еще долго ворчали о правах человека.

Ночью я поговорила с несколькими ребятами из команды фестиваля, чтобы посоветоваться насчет второго концерта в В3. Вероятность того, что и за второй день потребуют деньги, была огромной.

Вариантов наших действий я видела несколько — отменить концерт, найти за три дня новый клуб для самого крупного концерта и переориентировать публику, а пришедших в В3 перевозить автобусом — либо оставаться в В3 и готовить деньги. Поговорив, мы решили, что заплатить проще.

Второй вопрос, который мы обсуждали — говорить ли про ситуацию Анке. Решили — сказать позже, после феста, чтобы не портить настроения. К тому же, мы предполагали, что Анка откажется после этого случая выходить на сцену В3.
 
Сейчас читать про опасения такого рода, наверное, смешно — Анка играет, играла и будет играть где угодно — несмотря на нечистоплотные отношения менеджеров с людьми. Потому как для неё выступления — способ заработать. Тогда же казалось, что она продвигает идеи. Правда, припомнить, что она практически делала, кроме выпрашивания денег - не получается:)

Антивоенные протесты, экологические акции, социальные проекты, самиздат — всё это как-то существовало параллельно от Анки. Часть пиплов занималась социальными вещами. А часть тусовки звенела колокольчиками на концертах. Параллельные никогда не пересекались. Такая подмена протеста.

День в байкерском клубе

В Рок-клубе состав выступающих был совершенно безумный. Панки, металлисты, хиппи и еще чёрт знает кто, просто психи — всё самое жуткое, что было в Москве — для 300 зрителей.

Первым играл Олег Олешов. Его оттопыренные ушки просвечивались прожекторами, волновался он заметно и я подумала, что бесчеловечно было выпускать Олега первым.

Кстати, знаете, чем закончилось наше с Олшовым знакомство? Через год примерно он написал статью. Он пришел на зоозащитную акцию и я представила его людям. Все отнеслись к нему дружелюбно. Он же стал задавать странные вопросы такого типа:

Мне тут (указывая на меня вдалеке) сказали, что ты — радикальный эколог и громишь бойни и лаборатории?

Участники пикета подошли ко мне и уточнили, не сошла ли я с ума. Я очччень удивилась и поняла, что Олег, судя по всему, сволочь. И, кстати, это о нём говорили зрители на квартирниках — мол, вяжется с фашистами.

В свежем номере олеговой газеты вышла статья с моей фотографией. Я сижу на земле под антиохотничьим лозунгом. А рядом — текст Олега такого примерно содержания: «В то время, как в городе проходит акции за легализацию конопли, вегетарианцы устраивают вот такие бессмысленные пикеты». Больше я ни слова ему уже никогда не сказала.

Еще в тот день я впервые познакомилась с группой «Люди и цветы» - команда, с которой мы потом много чего устраивали и художественного, и музыкального и всякого разного.

Сообщество отличалось семейственностью — у группы было что ли семеро детей тогда — и многими дарованиями — в «Людях и цветах» были и художники, и модельеры, и литераторы, и танцоры, и индеанисты... Но главное, все эти люди были бескорыстны. Тогда «Человек и птица» играли гораздо хуже, чем сейчас и отличались слабыми текстами. Жаль, что команду не удалось втиснуть в более приличный клуб — они позвонили последними.

Рок-клуб весьма темное и непозитивное место. Старые хиппи мгновенно напились и ушли. Я поговорила со звукорежиссером и попросила сделать музыку максимально тихо.

У меня есть стойкая уверенность, что чем дольше звукореж работает, тем он меньше слышит. А пьющие звукорежи — вообще глухие напрочь. Рок-клубовский хозяин пульта удивился — обычно просили максимально громко.

Незадолго до фестиваля какое-то музыкальное агентство немного врало о том, что будет освещать события. Фото делать. И так далее. Дня три я на разговоры тогда потратила. Ничего они, конечно, не сделали, кроме пиара своей начинавшей, но так и не начавшейся группе.

Однако пьяный журналист агентства полез на сцену Рок-Клуба петь - как раз в то время, как на ней заканчивал свои прыжки дегенерат в полосатых трусах и еще какой-то худосочный болван. Вернее, я хочу сказать, что команда «Хряк» завершала своё выступление. «Хряки» были друзьями Фродо. Мне кажется, на этом достоинства группы «Хряк» исчерпывались.

Шарада: типи, танцы, звёзды

Ранним утром второго октября в шесть утра Паша Селезнёв и Бабочков повезли шесты для того, чтобы ставить типи. Муля встал в семь и повез в «Шараду» картины Полины Боровских.

Две украинские хипушки оправились за фотографиями к стопщику Роману Лазаренко. Я, оставив дом на Кожемякина и Анфиску, словила такси. Вряд ли я бы добралась до «Шарады» на общественном транспорте. В одной руке у меня был утюг, а в другой — противень. Добравшись до «Шарады» и понаблюдав за установкой типи, я надувала синие шары. Люди собирались.

Яков Максимов и Черника, уличные актеры, повели зрителей, удивлявшихся типухам,  внутрь, по лестнице с картинами Боровских, в круглый зал.

Можно сказать, что началось всё с перфоманса Боровских. Три человека бродили по залу и кидались в зрителей вещицами, явно добытыми в мусорном баке — старыми ботинками, тряпками и тд. Зрители кидали предметы в ответ. Артисты, побродив пять минут, уснули на сцене.

Затем выходили хиппи и показывали наряды от хипового модельера и культуролога Асатру-Буддиста. Для его костюмов я и везла утюг. Асатру также рассказывал, как шить хиповую одежду. Сейчас Асатру нет, но остался музей. Сходите, обязательно посмотрите его работы.

Затем танцевала наша звезда, Елена Терентьева. Менялись наряды и движения, мужчина читал стихи Лорки, Лена танцевала. В зале было так много людей, как никогда. Еще бы — пришло человек четыреста. Я непрерывно кричала, регулируя перемещения масс, ибо точно кто-нибудь помер бы в давке, если бы не некоторые созданные нами препятствия на пути толпы.

В это время на улице в типи горели костры, кипятился чай. Заглядывавшие в типухи местные милиционеры удивлялись и отходили. На улице пели акустические музыканты - «Люди и цветы», Кожемякин, Анка. В типи Окимоно играл патефон.

После того, как фламенко закончилось, надо было сделать перерыв. Во время перерыва ко мне подошел представитель «Шарады» и сказал, что хиппи должны немедленно уйти по просьбе арт-директора.

Я побежала к арт-директору Максу. Макс сидел печальный. Он сказал, что его терроризировала Калька-Мулька и он просит всех уйти. Отдав Максу кусок перил, найденный отломанным по дороге в кабинет, я сказала, что лучше будет, если мы, всё же, продолжим. Макс согласился, но просил, чтобы Кальки-Мульки больше никогда не было.

Я пришла в зал, чтобы убить Кальку-Мульку, которая достала не только Макса. Люди уже бегали и за батарейками, и за свечками, и за листочками, и за хуечками... В общем, я была рада, когда Калька закончила своё театрализованное представление и навсегда сгинула из моей жизни.

День в ДК Маньяк

Джинсовый бог послал нам так много, чтобы сделать этот фест — я была уверена, что он постарается и третьего ноября, на акустическом концерте.
Утром мы возились с аппаратом и расставляли на мольбертах картины. Художники и сами обустраивались - на окне расположилась кукольная выставка. Несколько фотографов представили свои работы. Асатру-буддист принес хиповые плакаты, а Осипов — портреты хипов и архивные системные фотоальбомы. У входа в зал художников мы поставили стол к книгами фестиваля, которые были розданы всем желающим — все 480 штучек.

Выставка открылась в четыре, а в шесть — в концертном зале - начали петь музыканты.

Около работ Осипова я познакомилась с художником Зайцевым. Вместе Осипов и Зайцев составляли, выражаясь пафосно, ядро хипового объединения «Лилия», отколовшегося в прошлом от более крупного образования —  объединения «Сирия». Не того, с Заваряном. А от первой, древней «Сирии». «Лилия» проводила свои выставки каждый год. На этих выставках пели хиповые музыканты и приготовлялся алтайский чай.

Привезла раздавать номера «Психаута» и Клара Ушкина. Клара была уставшая и заплаканная — у неё случилось в семье несчастье.

Концерт начал Баррет из Ростова-на-дону, мальчик лет семнадцати. Его музыка отличалась от композиций большинства выступающих количеством аккордов. Пел Баррет тоже неплохо.

Затем просвистели-проторопились четверо киевских хиппи.  Алина пела песню, написанную на Пражской:

Затем Анка втиснула в концерт очередного бессмысленного мальчика. К моей превеликой радости сцену надолго занял темный дует «Акафист». Продолжил концерт астраханец Зубов. Ну, с ними вы уже хорошо знакомы.

Следом за ним шло «Время Чертей», очередная Анка, питерская группа «Источник», которая на своих выступлениях говорила «или вы соберете деньги, или мы будем играть дальше», «Остапов Л» - команда, которую я прослушивала чуть ли не по телефону и втиснутая «Хосписом» Валька.

Поскольку оная Валька осталась недовольна тем, что её вообще выпустили на сцену, друзья ее потребовали организации дополнительного концерта. Я была тогда девушка наивная и согласилась.

Спустя некоторое время мой дом заполнили пьяные и не очень друзья Вальки и она запела, поддерживаемая барабанщиком, который не держал ритма.

Когда у меня заболела голова, я спросила слушателей, только ли мне кажется, что у барабанщика не все дома.

- А как же, он перенес травму.

- Но это же не повод терзать зал!

- Ну что тебе стоит сделать вид, что всё в порядке?

Я не умела  «делать вида» никогда, и в тот раз не смогла, тем более, что ко мне тянул дистальные отделы верхних конечностей бухой Валькин муж, от которого я попыталась укрыться на кухню. Он стал ломать дверь.

Многочисленные жители моей квартиры попросили  весь цирк удалиться, после чего мы убрали дом, вымыли липкий от спиртных напитков пол  и легли спать.

Ну, снова про концерт. Когда на сцену вышла Валька, ко мне подошли охранники ДК Маньяк и попросили уйти вместе со всеми зрителями немедленно, так как уже слишком поздно. Я сказала, что да, мы выходим, но это займет какое-то время.

По рядам пустили записку, что на улице готовится фаершоу и люди двинулись к выходу. Жители моего дома побежали на второй этаж снимать выставку. А на улице питерский Ойланд уже поливал стропы керосином... Самого фаершоу я не увидела. Мы шли домой пешком — было недалеко — минут двадцать...

В3, женский вокал

Сначала я пошла в зал — команды настраивались. Затем отдала 400 долларов менеджеру. Мы развесили картинки Хурмана и занялись тушением сигарет. Несмотря на наши просьбы большая часть зрителей хотела дымить.

Когда пела Анка, за её спиной показывали фильм ви-джея из Берлина, Багиры, того самого, который чуть раньше упоминался в рассказе о Булгаковском сквоте. Всего через два месяца Багира приедет в Москву и — по просьбе всё той же Анки - сыграет квартирник на Пражской.

Через турникеты успела пройти тысяча человек. Огромная толпа стояла около клуба. Самые разумные хиппи пришли со столитровками и охранники B3 вытряхивали содержимое огромных рюкзаков  и изучали. Музыканты отыграли великолепно.

Эбби Хоффман-2

Фестиваль заканчивался камерно, парочкой хиповых документальных фильмов от режиссера, дружественного Ля. В первом фильме Ля плавал на лодке вокруг русалки. Вторая лента была о детском крестовом походе.

На стены клуба мы приклеили тюльпаны оригами. Немного поиграли в конце. Я спела одну песню, кажется, ту самую, которую приводила выше. Фестиваль закончился. Люди стали потихоньку разъезжаться.

Разобрав аудиоматериалы фестиваля, мы залили их на сайт и раздали участникам. Маленькое видео о квартире тоже выложили в сеть.

Затем, когда задумали издавать журнал «Вместе», приложили к нему аудиодиск фестиваля. Через полгода мы рассчитались со своими долгами. Что-то около полутора тысяч долларов назанимали во время форс-мажоров. Но не находите ли вы, что это совсем не большие деньги за подобную вечеринку?

Похожие фестивали провели Черника и Максимов в Белгороде и Оля Раста в Киеве. Так как один из киевских организаторов оказался националистом — меня на украинском фесте не было. А в Белгород я съездила и показала зоозащитное кино.

А вот что началось после того, как множество людей перемешались и познакомились? Как вы думаете?

P.S.: Пикет проходил около "Олимпийского" - во время выставки охотничьей. Представьте: зима, градусов двадцать, снег, ветер, надо несколько часов стоять с транспарантами - руки к чёрту отмерзают.

Участвовало тогда человек пять, а может десять хипов. Мойша-еврей привёз комбик, зоозащитники говорили в микрофон - всё же легче, чем кричать. Экшн какой-то делали - с "Михалковым" - ярым охотником - в главной роли.

Листовки, плакаты, слоганы типа "Брось охоту - стань мужчиной", "Мех - это смерть", плюшевые тушки "окровавленные"...

И тут подошел к пикету Кожемякин в жёлтых очках. Что, спрашивает, вы тут делаете. Да вот, говорю, боремся за права животных. Он: "Ну, я с вами постою. Тут недалеко Паук - может, тоже подойдёт".  Постоял, постоял и пошел. Как потом оказалось - играть на этой самой выставке. За мир и любовь.