Деревья с угасающей листвой из раскадровки.
Пустынные театры Моховой и Пироговки.
Неровно, нервно, словно не бывал в столице прежде
и отразиться в тысячах зеркал мечтал, конечно,
идёт себе случайный персонаж, цены не зная.
Бывает, грошик ломанный не дашь за ключ от рая.
Медлительно и важно в яркий в свет, как будто правды
не знает (будто бы искусствовед при прочих равных)
выходит, пусть ничто ему потерь не предвещало
и ясно было: всё, что есть теперь - лишь для начала.
Томится что-то в воздухе пустом: прозрачность, резкость...
Ты помнишь ли? То дышится с трудом, то ветка треснет
и, преодолевая кроны  гнёт, гуденье, скрипы,
прозрачной паутинкой упадёт предчувствий липких.
Зайдется тёмный лес, листвой объяв сошедший сумрак,
венок свивая из вечерних трав. Тревожно, сумно.
Замри, забудь: вдали твои луга, леса и ночи.
Предвестник карчет голосом врага, но между прочим.
В тоскливом ожидании застыл, чтоб в ночь всмотреться,
прислушаться, помчаться на призыв - услышал сердце.
Надвинулся и скрылся. Поворот - и что осталась?
Бесплотный дух высоток и высот. Туман. Туманность.
Иди себе, случайный человек, здесь только камни.
И убраны гранитом русла рек и стел рекламных.
И если есть живое - это ты. Беги, покуда
не стерлись твоего лица черты, широкогрудый,
пока не стал наместником пивных, царьком кофеен,
пока не прикреплен к тебе ярлык большой идеи.
Пока приемлешь копья редактур, указок, знаний,
не требуя, чтоб выбегал авгур для предсказаний.
Без грубых трюков магов шапито, чудес, знамений,
ты просто слышишь, чувствуешь, притом, что без сомнений.
Скрывайся, прячься, дальше уходи, мой собеседник.
Живое сердце бьет в твоей груди из сил последних.