- Ты ешь икру-то, Плотников.
- Спасибо! А помнишь, Семён, мы в семидесятом мяса не ели?
- Золотые времена были! Крымские россыпи! Шелковица, ежевика огроменная. Не ели мяса, да, было дело.
- Я и теперь не ем!
- Ну это ты, Плотников, сам виноват. Всегда тебе говорил - правильные картины рисуй. Вот что ты намазал здесь?  - Хохлов протянул руку и вытащил из чёрной папки контур модерновой вазы. - Кто твои завитки купит? - Хохлов вытащил следующую картину, контур девушки-ню: - Одобряю, классная тёлка. Я пожалуй, даже возьму.
- Это эскиз.
- Я и эскиз возьму!
- Нет, никак не могу продать.
- Видишь! Даже если и рисуешь, то продать не можешь! Какое уж тут мясо. Эх.
И Хохлов съел еще ложку икры.

- А помнишь это? - Плотников показал маленькую черно-белую фотографию.
- Автостоп по Прибалтике. Как забудешь... Но ведь оборванцы были! На самолеты не хватало. Я знаешь, даже не стесняюсь, я горжусь. Вот из какой грязи, собственно, поднялся.
- Ну уж ты скажешь, грязи. Недавно, знаешь, снова попробовал. И своим глазам не поверил. Останавливаются люди, подвозят!
- Так нищие же! Копейку хотят заработать.
- Бесплатно, Семён.
- Гонишь!
- Бесплатно! - Плотников выпрямился и поправил складки на своей синей рубашке.
- Много дураков-то на свете. Я вот по Непалу сейчас работаю...
- Духовность поднимаешь?
- Какую, на хрен, духовность. Знаешь, как Непал покупают? Видал, какой у меня костюм. Армани! Не то, что твой сэконд-хэнд.
- Хорошая рубашка, - Плотников сгорбился и лицо его словно бы постарело.

- А как ты вообще сам, чем живешь, где загораешь?
- Я при ЖЭКе - объявление написать или там плакат.
- Ты что, смеёшься? А жить-то как?
- Обыкновенно. Как все.
- Как кто? Как цивилы? Да от этого же мы и автостопом, и в цилиндре, и к черту на куличики, и анашу курили - только бы не как все.
- А как надо? Икру ложками? Это правильно?
- Это правильно. Ты меня икрой не попрекай! Вот ты дома у себя аграбати зажигаешь? А кто эти аграбати привёз? Йог полудохлый? Аскет засохший? Нет, толстый и богатый Семён привёз. А ты зажигаешь и думаешь, что ты царь мира.
- Я как молитву зажигаю.
- Во-во. Думаешь, что кто-то слушает твои молитвы. Вот молитва! - Семён открыл рот пошире и сожрал ложку икры. - Вот молитва! -  выпил залпом маленький стаканчик водки. - Вот молитва! -  съел еще ложку икры.

Посидели молча. Семён успокоился и спросил:
- А ты зачем приходил-то?
- Я на первом этаже твоего дома кинопоказ сегодня делаю...
- Чего?
- Кинопоказ про Битлз.
- Да кто такое смотреть придёт?
- Много людей, думаю, придёт. Детишки. Ведь ты и сам Битлз любил. Даже из пластилина вылепил битлов.
- Вспомнишь тоже. Зачем мне это старье?  Я вон с Юрай Хип дружу. С живыми. Гляди! - Семён указал на плакат Юрай Хип, на которым стояли огромные автографы.
- ...для показа мне надо телевизор. Вот я и подумал: ты, Семен, состоятельный человек, много лет в Системе был, врубаешься. Может, снесешь телевизор на полчаса вниз? Я даже сам снесу, если ты позволишь.

Семён поглядел на широкопанельный японский телевизор, потом на Плотникова и сказал:
- Я потому и богатый, что цену вещам знаю. Чтобы мой Панасоник, с которого я пылинки сдуваю, толпа наркоманов разбила? Э нет! Своего не обаскаешь. Учёные! Иди-ка ты, Плотников, пожалуй.

Плотников глубоко вздохнул. Встал. Взял большую черную папку. Открыл дверь. Вопросительно поглядел на Хохлова. Хохлов покачал головой. И Плотников ушел.

Хохлов снова сел к столу и заметил оставленную фотографию:
- Надо будет Петьке показать, какой я был в молодости оболтус. Строит из себя маргинала. А я-то, вон - и через всю страну туда-сюда, и вон какие патлы, какие клеша! Эх, не просто выйти в люди! Через многое приходится пройти! И не всем удается стать человеком. Вон, Плотников, например. Рвань какая. На улице стыдно было бы с ним и рядом стоять. Оборванец! Телевизор ему отдай! - Хохлов нажал кнопку на пульте и уселся в мягкое кресло.