Считается, что великие путешественники должны стремиться к цели. Открыть континент. Найти огромную рыбу. Отыскать таинственное золото. Попасть в учебники. Но есть настоящие путешественники – их большинство. Те, что бросаются на крошечной лодке в море, вверяются ветру и волнам, жаждут уплыть от своего берега так далеко, как это только возможно. Вдаль от уже познанного мира. Чтобы достичь цели, следует от нее бежать?

Берег имелся. Направление побега не определялось. Звали в Америку. Чистый паспорт и безработность были неожиданным осложнением для Америки. Звали в Гоа. Достаточно было только представить компанию тамошних, как комната наполнялась едким дымом. Угар, рейв, наркотики – достаточно поводов, чтобы посмотреть на карту подольше. Филиппины не отвечали на письма. Рассматривалась Чехия – там было много знакомых, но мало друзей.

И вот, в состоянии полной безнадежности, я нашла маленькое сетевое сообщество для поиска попутчиков. Волшебная сказка не может обойтись без первого встречного. Первое попавшееся объявление было приглашением в Исландию.

В высшей степени неосмотрительно отправляться в неизведанное в одиночестве. И потому я пригласила с собой Амалию. Амалия так и не попала в волшебный мир – но для того она жила на свете. Для контраста. Для контрольной группы. Для нормы.

Чтобы счастливо избегнуть беды, следует выполнять несложные и всем известные правила: внимательно читать, что написано на вещих камнях, следить за полетом всякой истиной птицы, разламывать сдобные булочки, дабы уловить вложенные в них спасительные послания и доверять свои секреты только действительно старым деревьям.

Первый встречный – отныне Мертвая голова - назначил дату встречи в Копенгагене, сказал, что мне понадобится с собой крошечная сумма денег и исчез. Правильнее всего было бы ничего не делать и никуда не ездить. Поэтому я решила купить билет.

До поездки был месяц, агентство липовых приглашений обещало чешскую визу, а в ожидании визы я могла предпринять еще одну поездку-побег. Это была поездка в Киев, на поэтический фестиваль.

Дом культуры, совковые оттенки... Я приехала утром. Литераторы толпились, разделялись на маленькие кучки и ныряли в кабачки. Было скучно. Со сцены прозвучало несколько живых словосочетаний. Но в основном все поэты плыли по реке забвения.

Оставалось прятаться в музее, говорить со смотрительницей, бродить с алкоголиками от кабака к кабаку, выслушивать исповеди под магнолиями ботсада, пропускать мимо ушей пьяный бред по телефону. Чувствовать, что следует уехать как можно дальше.

Будда ошибался. Нереализованные желания выносить гораздо легче, чем отсутствие желаний.

Я уехала на день раньше. Сначала в один маленький город, где никому не была нужна. Потом в другой.

Люди живут в статичном мире. Они не предполагают, что, услышав призыв, ты переместишься в крошечный город за полчаса.

С тех пор, как существуют авиаперевозки, романтики не осталось.

Второй маленький город я бросила на пожирание вирусов забвения через неделю. Или раньше? За эту неделю скоротечной жизни я успела почувствовать ровно столько, сколько удается аборигену за всю жизнь. Родилась, повзрослела, завела семью, похоронила три поколения родственников, сама умерла, захоронилась, разложилась и уехала вагоном приличного класса. Поскольку чешская виза была необходимым и достаточным условием, чтобы убраться от Москвы еще дальше.

Я не знала, что я буду делать в Праге. Но был Зеленый помощник, который сказал, что в Праге у него есть квартира.

Выиграть можно только играя по правилам.

А также если нет никаких запасных вариантов.

Перед посадкой в самолёт я послала смс. И не получила смс в ответ.

Правильно. Лететь следует в неизвестность. Иначе зачем вообще лететь. И я полетела.

Амалия, ясное дело, не полетела. Нашла для себя тысячу оправданий.

Кто желает изменений, тот обходится без оправданий. Просто отправляется в путь. Учитывая запреты прикасаться к земле и есть обычную пищу.

В аэропорту Праги меня встречал Зеленый помощник. Его квартира была пропитана запахом конопли. Все мои вещи тоже стали горькими, смолистыми и тошнотворными.

Я походила по дождливой Праге в одиночку, получая дикие сообщения из того мира о каких-то метаниях, терзаниях, оставшихся в моём прошлом, о чьих-то чужих проблемах.

В одном из музеев я нашла пустое дерево, вымершее внутри. Все значительные фигуры обладают подобной внутренней пустотой, раздуваются от одиночества, вытекают жизненными силами. Постепенно я рассталась со всеми прежними своими словами и идеями.

Путь – несущественный момент. Очень многие форфаттеры занимаются описаниями пути. Им кажется, что заоконные виды имеют значение. Детская логика. Когда значение придается чему-то регулярному, явно значимому.

Малышу кажется – если я начну понимать, что означает каждый дорожный знак - буду как взрослый. Наверное, в дорожных знаках суть всякого пути? Если выучу все буквы - стану как взрослый. Быть может, в буквах суть всякой книги?

Но если я опишу все заоконные виды, то ни на миг не отдалюсь от своей цели. Потому что квадратики почвы, падающей вниз и пенные небесные моря не отвлекают. Не дают забыться. Зачем лететь, если не можешь оторвать глаз от земли.

Перед самолетом в Копенгаген я тоже отправила смс. И тоже не получила ответа, ждёт ли меня кто-то. Здесь, в Копенгагене, около двух бронзовых женщин, наблюдающих за толпой, я все таки обнаружила Мертвую голову. Он был сер, суетен, несуразен, обманчив и ненадежен. Но еще более ненадежны были волны океана, над которыми нам предстояло лететь, еще более ненадежными были облака, на которые взбирался мой маленький самолет. И уж конечно было не ясно, что будет там, на далеком острове. Что будет там – действительно ли откроется вход в иную реальность, в иные миры, в темные миры или же не случается более чудесного, и не будет ни волшебных эльфов, ни страшных чудовищ, от которых исходит запах веры, не будет молочных рек, пряничных домов, ветвей омелы и всего, чего там полагается положительному герою.

За стеклом булочной кипела жизнь. Туда-сюда бродил человек с контрабасом. Копенгаген гремел всеми велотележками сразу. Мертвая голова пожирал булочку и говорил, что в Исландии у него все схвачено. Стоит нам только добраться до Исландии, как потоки благ нахлынут и кисельные берега обхватят. Верилось не особо. Надо было получить перевод. Потому что деньги снова кончились.

Кварталы для бедных, проститутки, карнавал самбы, далай-лама, поднебесная городская ратуша, чернокожие дети, Тиволи, меховые комбезы инуитов были придавлены внутри моей головы руническими камнями. И где-то очень высоко тюкнулся в берег кораблик, собранный из гвоздичек. Можно было выбросить телефон.

В самолете на Кефлавик мне сказали, что далее я буду предоставлена сама себе. Я даже не удивилась. Новый беззаботный Трикстер был уже найден и он тащил мой чемодан по холмам города и затаскивал его в маленькую комнатку гостиницы. Из кранов текла минералка, деньги пяти стран были рассыпаны на простынях, в окно ломилась белая майская ночь и надо было спать. Однако даже дрожащая под ногами лава не успокаивала. Избранное место было далеко.Достаточно далеко, чтобы беда перестала преследовать. Но куда отправится, чтобы не видеть во сне человечества, от кого бежишь?

Ледники, радуги, водопады, гейзеры, карликовые березы, духи свободы и тления, клокочущие лавовые поля и балансирующие каменные горки, навязчивые попутчики, волшебные существа, которые подталкивают вперед по призрачному мосту, таинственная земля, которая непонятно забирает ли, придает ли силу.

Всем известно, что помощником может быть птица. А ежели это птица, то чаще всего орел. Но в остальных случаях это не орел, а другая птица. Мой случай как раз был остальным, последним. Другая птица съедал всю мою еду, но зато знал чужестранные языки и это помогло прожить еще один день пути. Вскоре Другая птица улетел и я осталась одна.

Настолько одна, что мне предстояло пересечь весь путь до Праги в одиночку. Звенящие исландские монетки с рыбами, датские монеты с дырочками, веер нумизматических бумажек. Сначала я летела до Копенгагена. Самолет отклеивался от раскаленной земли. Избавлялся от привязанности. В Копенгагене я долго искала вокзал, долго покупала билет - в лицо заглядывали чужие и внесюжетные персонажи.

Что делать, когда любовная лирика исчерпана?

Надо бежать за поездами, переходить из вагона в вагон, с полки на полку, добывать еду, слушать параллельные сказки, гулять по вражеским городам и прятаться от опасностей. Делая шаг по диагонали в сторону Чехии. Где снова появится невозмутимый Зеленый помощник. Куда прилетит Другая птица.

В конце концов, облазив притоны, сквоты, кабаки, исторические дыры, туристические места, прогрессивные собрания, крошечные городишки, маленькие ресторанчики, трогательные мирки, я убралась восвояси, чтобы, безусловно, кануть в прошлом, от которого, как мне тогда казалось, оторваться не удалось.

Но по возвращении в Москву мир уже не казался прежним. Возможность растянуть чувство на большое расстояние, истончить ткань, посмотреть через прозрачную пелену на младенца, который родится через секунду... Присесть, сжаться пружиной и прыгнуть снова как можно дальше, на другой континент.

Можно смыть кровь с зеркала, с кафеля, с пола. Кровь утекает. Но память.

В Америке утопать в розовых лепестках магнолий, смотреть на грейпфрут, перекатывающийся по небу, разгонять по утрам туман перед своим окном, лететь над миллионной толпой, бунтующей и безумной. И снова вернуться в болото, чавкающее и квакающее – словно бы и не уезжала. В болото, в котором ничто никогда не меняется, из которого нет исхода.

Ударишься раз, два, три и преобретаешь некоторые мистические свойства. Мало того, что говоришь на змеином языке, отыскиваешь клады и исцеляешь от золотухи. Научаешься пользоваться капиталистическими благами, осознаешь, что это именно блага.

И потом однажды это позволяет тебе сгрести недогоревшие лягушачьи, ослиные, голубиные шкуры, завязать верету и убежать, убежать на этот раз далеко и надолго. Все ближе к слову “забыть”.

2011