Заречанский очень хорошо представлял,  что такое жизнь после смерти - его только что снова перевели в из блока интенсивной терапии в общую палату.

Он лежал,  привязаный к кровати, с капельницей, подсоединенной к подключичному катетеру, но уже, как всегда после своих пробуждений, созывал окружающих, интересующихся загробным миром. Санитарки, сёстры, врачи, повара, студенты, родственники пациентов - всякий раз кто-то обязательно находился. Заречанский был рад любому. А слушать его было очень интересно.
- Это только сначала кажется, что там темно. А потом привыкаешь и видишь, что ты среди странных деревьев с неизвестными плодами. Хотя знаешь, что это всё съедобные и плоды - очень сладкие. Видишь тех, кто подходит, срывает, пробует плоды - они присаживаются, засыпают и остаются лежать на траве под деревьями - среди трав, цветов, птиц и бабочек. Белая песочная дорожка ведет к белому дому. Я решил зайти, чтобы спросить насчет фруктов и деревьев. Зашел. Это ресторан. В меню только одно блюдо - цены не проставлена - "Воспоминание".

Вышел человек, похожий то ли на немца, то ли на голландца. С голубыми глазами, светлыми спутанными волосами и со слегка сгоревшей кожей. Вытирает вафельным полотенцем белую тарелку: "Всякий человек запоминается тем, что он любил есть или тем, что вы ели вместе с ним. Момент жизни этот, таким образом, становится неповторим. Потому что в низшем мире невозможно приготовить что-то дважды - продукты всякий раз отличаются, вкус меняется, настроение меняется, что-то вообще перестают продавать. В нашем кафе вы можете заказать именно ту самую тарелку, которую когда-то уже ели. И заказывать "Воспоминание" можно сколько угодно..."

- Мне хотелось есть и я стал думать обо всех людях, которых встречал в жизни, решать, какой заказ сделать. Сначала про один вечер, когда мы с Эльдаром сидели в суши-баре. Мы встретились, чтобы пойти в клуб, но вечер отменился, в кафе не было мест, потом нас провели в подвальный этаж, долго не подавали, потом еще дольше не приносили счёт - можно было спокойно уйти, но мы не ушли, а несколько часов разговаривали. У Эльдара были проблемы с родителями, квартирный вопрос и только что появилась девушка. В общем, было о чем. И нам принесли роллы с авокадо. Крошечные деревянные прямоугольники, на них кучки имбиря, васаби и вакаме. Порции были такими маленькими, что мы сразу заказали еще по две...

- Пожалуйста, - на столик, за которым я сидел, постелили ту самую малиновую скатерть. Три досочки с авокадо оказались передо мной. Я услышал тот самый вечер, шум с кухни, увидел официанта, пробегающего мимо и вытирающего руки о зеленый фартук, красный листок с рекламой, лежащий на полу... Компания, сидящая за соведним столом, показалась знакомой. Да, точно, тогда, в суши-баре, эта девушка праздновала свой день рождения вместе с подругами. Десять студенток, поглотивших все резервы кухни, заказывали так много, что до нашего заказа дело не доходило. Цок-цок-цок - вот одна из них прошла мимо. Мне даже показалось, что напротив за столом сидит Эльдар. Я был рад увидеть его - прошло много лет с тех пор, как он исчез и хотелось спросить, как сложилась его жизнь, куда он пропал. Но поговорить не получалось. Не могу сказать, что я всё съел - я не помню, действительно ли это было так - но вот я снова оказался перед пустым столом. Ощущения, что я сыт - не было. Но радость, смешанная с печалью - это то, что я почувствовал. Я вспомнил человека.

Слушайте, что было дальше. Я увидел такую картину: большая бочка в подвале с низким потолком. Белые стены в паутине. Бочка, полная рассола и красных соленых помидор. И я, мальчик, беру эти помидоры руками и кладу в большую миску. Потом несу их на большой зеленый стол, за которым сидит туча моих родственников. Я снова почувствовал, как от соленой воды заболела кожа на руке, как я смывал ее водой и как я ел помидоры - лишь надкусишь кожицу - и весь помидор уже приобщается к компании собратьев, находящихся в животе.

Тарелка кончается быстро - дядья закусывают помидорами водку - и мне снова приходится идти в подвал. Эта миска, белая, тяжелая, с синими цветочками, со сколотым краешком, я снова держал ее в руках! Тётка, еще живая и молодая, смеялась и разливала шипучку. Бабушка разрезала хлеб. И я, десятилетний, снова сидел за зеленым столом на виноградной веранде. Это была последняя встреча нашей большой семьи. Лида сидела напротив - мне так много нужно было у нее спросить. Видение исчезло.

А потом я оказался на кухне. В той квартире, которую мы снимали со Светкой. Она только переехала из Саратова, еще носила свои смешные наряды. Попытки поступить в институт, наш роман, аборт, передоз - всего этого еще тогда не случилось. К нам пришли гости и Светка предложила приготовить ужин. Матрешка с красными щеками, с длинной косой, в фартуке. Задымила всю кухню. Жареная капуста с баклажанами - ну разве можно было представить, что она такое приготовит? Коля есть не стал, Настя попробовала из вежливости, я тоже съел ложку. Светка плакала и говорила, что это такой оригинальный рецепт, что ей и в голову не могло прийти, что кто-то может не любить капусту с баклажанами. Я снова держал в руках эту ложку. Снова вдыхал горький пар и сквозь пар видел Светку, с расплывшейся тушью, покрасневшим носом и близорукими глазами. А ты меня видела, Светка?

Виноград. Светло-фиолетовый с красными бочками и зелеными прожилками, прозрачный, сквозь который просвечивало солнце. Она любила виноград. Мариола. Я настолько ждал ее что покупал виноград каждый день - даже когда она не должна была приходить. Думал - вдруг по счастливой случайности ее муж уедет в командировку или умрет. Пусть все будет готово к ее приходу. Каждый вечер я выходил покормить уток на пруду. Иначе куда бы я дел столько грибных пирогов и хлеба в виде сердечек. Еще она любила горячие круассаны с шоколадом и орехами. Но с ними было проще - успевали приготовится за то время, пока Мариола была у меня. И мы всегда ели виноград, когда лежали на кровати. Виноград без косточек. Виноград с множеством вкусов - яблока, сливы, груши, манго. Хороший сорт. Однажды продавец развел руками - кончился сезон, мол, всё. Я ездил по всему городу, звонил на все базы - но нашего сорта не было. Мариола не узнала о том, что сезон закончился. Она больше не приходила. И не отвечала на мои звонки. Однажды ее просто не стало в моем мире. Абонент временно недоступен. Временно затянулось. Я иногда набираю ее номер на всякий случай. Но сейчас мне отвечают, что такого номера не существует. Мариола, стоящая около окна - красные лучи солнца на твоей коже - ты ешь виноград - эта гроздь в моей руке. Тот самый вкус.

Лена вернулась из Мексики. Моя бывшая девушка вернулась из Мексики и пришла в гости. - Сейчас мы устроим мексиканскую вечеринку. - Сумка с продуктами была брошена на пол и мексиканская вечеринка началась. Ночью, когда никаких сил праздновать не оставалось, мы выползли на кухню. И наткнулись на сумку, из которой выкатились  помидоры. Лена завернулась в большое зеленое одеяло и стала показывать мне, как готовить суп по испанскому рецепту. Она делала с продуктами странные вещи. Она жарила огурцы. Она наливала в кастрюлю томатный сок. Она требовала ледяных кубиков и насыпала в суп столько перца, сколько хватило бы для того, чтобы сжечь Москву.

Мелькнуло лицо то ли немца, то ли голландца - того голубоглазого повара - он улыбнулся и поставил передо мной желтую тарелку с гаспачо. Я опустил в суп ложку и достал кубик льда. Как и в тот майский день. Лена ела свою порцию и смеялась. Муж дипломат лучше мужа писателя. Последний мейл, который я получил от Лены, был о том, что они теперь живут в Испании.

Студенческое общежитие. Тогда мы тоже готовили суп. Да, мы готовим суп. Половинкин, студент из Орла, режет капусту. Все кричат ему, что он режет неправильно. Что надо резать кубиками. Но он упорен - мол, еще его прабабка резала капусту огромными треугольниками. Юля пытается отобрать капусту - безуспешно. В итоге мы все едим суп с гигантскими капустными листками. Вся моя студенческая компания передо мной: Лена, Паша, Илья, Саня, Мила, Юлька - мы с ней еще не женаты и даже не ходим. Половинкин кричит: - Эврика! Это она так резала, чтобы мариновать! И все хохочут. Вот они, эти листки капусты, плавают передо в тарелке. Разве можно забыть этот день, эту капусту.

Посидите еще немного. Хотя бы ты, Илья - ты же умер, ты же где-то здесь, в этом саду, а не среди живых. Отчего бы нам не посидеть и не поговорить о том, что с нами случилось в жизни, кому это теперь помешает? Можно ли заказать вторую порцию? Повар говорит, что нет. Одно воспоминание - один заказ - один человек. Но заказывать можно сколько угодно. Значит, я больше никогда не смогу заказать сладкий виноград? Никогда не увижу тебя, моя любовь?

А это мороженое - волшебный фонарь? В золотой обертке, с шоколадной крошкой, нежное, как заоконная зима. С моей стороны было глупо приносить розу. Теперь Оле приходится нести цветок. Долго ли можно так гулять - с цветком. Не лучше ли оставить его около какого-нибудь памятника. Как есть мороженое? Мы покупаем одно и едим по очереди. Она говорит, что это ее любимое мороженое. Странно, но все, что нравилось ей, всегда становилось моим любимым тоже. Я до сих пор люблю нежинские огурцы, маринованные кабачки, банановые чипсы, песочные кольца с орехами - все, что мы ели в олин год. Все прекратилось как всегда  - неожиданно и невозвратно. Я покупал мороженое себе. И ел его, сидя на той же лавочке на Чистых. Золотая обертка в моей руке. Маленькая деревянная палочка, шоколадные крошки. Где ты сейчас. И почему ты не со мной. Почему ты ушла. Почему то мороженное, которое я покупал без тебя, никогда не казалось таким же вкусным.

Я хочу сделать еще один заказ. Последний. Шоколадный кекс с грецкими орехами. Я купил такой в маленьком кафе в Праге. И никогда больше мне не попадалось такого вкусного пирожного. В тот день мы расстались с Ингой. Она прислала мне смс когда я бродил по национальному музею. Как раз когда я склонился над геологической витриной - и делал вид что рассматриваю какие-то пыльные камни, уже не помню, какие именно - просто чтобы не умереть от тоски и одиночества - мне пришло смс. Сердце упало вниз с огромной высоты. Падение, которое продолжается так долго, сложно пережить. Может быть, так долго падают какие-нибудь космонавты. Или пассажиры разбивающегося самолета. Раскатистая гласная - кажется, "а" - медленно пробивалась изнутри наружу и застряла в ушах. Крик, который не вырвался и который остался со мной навсегда. Не то чтобы Инга была какой-то особенной девушкой. Когда мы с ней встретились, я уже много лет был сам по себе и знал, что одиночество - это навсегда. Но когда я увидел ее, мне показалось, что счастье блеснуло спинкой, проплыло рыбкой, что мне удалось его поймать в самый последний момент. У Инги было несколько рыбок. И она прислала смс, что ей не то что нравится другой, а что она пока не хочет выбирать.

Астроном всегда смотрит на звёзды. Безумная профессия - 5 000 лет в ожидании инопланетных захватчиков. Лучше бы я был астрономом. Вероятность, что прилетят инопланетяне, куда больше чем вероятность любви. Шоколадный кекс. Тогда казалось, надо есть расслабляющие вещи - бананы, инжир, помидоры, шоколад, что это поможет пережить. И, кстати, помогло. По крайней мере я не спрыгнул тогда с крыши высотки в поисках своего сердца.  

С всяким человеком переживаешь немного счастья. Надо вспоминать именно эти моменты совместного счастья, а не составлять длинные списки проблем, которые непременно возникали в отношениях. Тогда счастья - пусть прошлого - будет очень много: вспышка, вспышка, яркая вспышка...

- Мы закрываемся, - то ли голландец, то ли немец протирал столик.
- Как закрываетесь?
- Рабочий день закончился. Приходите ещё! Вижу, вам у нас понравилось.

Я встал и вышел из кафе. Я был голоден. Съел столько всего и тем не менее был голоден. Все они, мои любимые, все, кто пришел ко мне сегодня, не смогли утолить этого голода. И мне больше не было страшно.

Я подошел к дереву, сорвал что-то, похожее на апельсин, но фиолетовое под шкуркой и укусил.

- А потом?
- А потом я услышал свист. Громкий свист, шлепок и вкус простыни.
- Да, ты грыз вязки.
- В общем, оказался здесь.
- Да, снова здесь.
- Интересно, - сказал доктор Старчин.
- Да, - согласился безымянный интерн.
Заречанскому укололи лекарство и он уснул. А мы все разошлись по своим делам.

 

20 октября 2011 года, Гран Канария