Любава
Лавровый лист
*
На Перчаткина в продуктовом магазине упала гигантская банка с лавровым листом. Листья рассыпались по полу. Перчаткин отполз в сторону. Голова была разбита. Охранник уже летел на шум.
- Оплачиваем на кассе! - в одной руке охранник держал дубинку, а в другой - Перчаткина.
- Я не нарочно, - сказал Перчаткин. Это было риторическое обращение.
И собрал он лавровые листья, и оплатил.
*
Редактор "Долгих дорог" не первый год уговаривал Перчаткина взять псевдоним.
-
Понимаешь, твырч, пиши ты хоть про грибы, хоть про Куропту, фамилия
должна быть правильной. Или, твырч, поезжай в соседний район, там тебя
опубликуют.
Руководитель области тоже был Перчаткин. И тоже
Александр, и тоже как Пушкин. Инициалы одинаковые. И вот теперь, отбывая
срок за хищение госимущества, Перчаткин, тот, что руководитель, начал
пописывать. Разумеется, из двух Перчаткиных редактор выбрал более
перспективного в смысле тиража.
*
- Нет, ты посмотри на этого
Перчаткина! - говорила одна дама-поэт другой даме-поэту. - Оборванный до
невозможности, а весь дом завален лавровыми листьями. Где он только их
берет.
- Да, я тоже обратила внимание и немного прихватила для супа. Перчаткин был даже рад.
*
-
А может и правда, не прославлять родового имени? Руководитель области
уже прославил. Можно Куропту прославлять. Или вон, как Рябина Поровнова,
написать букварь и стать первым поэтом своего народа. Только надо
сначала найти рассеянный народ.
*
- А ты курить его пробовал? - прозаик Свежак пытался поджечь один лавровый листок.
- Надо бы еще подсушить.
- Ты что, Перчаткин, это же лавровый лист. Он и так сухой.
- Я их в ванную недавно ронял, теперь надо заново сушить.
*
-
А что если пойти необычным, неизведанным, несовременным путем?
Выдолбить стихотворение в камне! Какое же? Вот это, про "Моросил
бесконечный как сон" или "Усни, усни, для снега рано"? "Как сон".
Пожалуй, что рано выдалбливать, для снега рано! - решил Перчаткин и
уснул, собравшись в будущем начать нарабатывать современный язык и
осваивать шокирующие формы.
*
- Как же это вы так? - из вежливости спросила медсестра, снимая швы.
-
Да это всё банка, - ответил Перчаткин. И тут же подумал, что нельзя
наполнять жизнь такими прозаическими вещами. Людям не нужна реальность.
Пусть, совершая свой подвиг, ты ползешь по болоту, теряя мокрые штаны,
лицо, деньги и оружие. Рассказывая о подвиге, надо держать грудь колесом и
бравировать - мол, да, бывал, да, совершил, нет, это было совсем не
трудно, да, сто двадцать два раза навылет ранен. Всегда везло, всегда!
- Банка?
- Банка с патронами, - сказал Перчаткин, поправил повязку и вышел из кабинета.
*
На
дверях редакции газеты "Северное сияние" висело объявление: "Граждане
поэты! Стихи про Северное сияние больше не принимаются! Редакция
обеспечена достаточным количеством стихов о сиянии на ближайшие 2000
лет". Поэму "Северное сияние" Перчаткин создавал специально для газеты
целые три года - в год писал по одной части, для биографа, чтобы была
красивая фраза потом в книжке. Да, поэму будет теперь очень сложно
пристроить. Но можно попробовать пропихнуть ее в "Лирику Казахстана". В
"Лирике" работал интернет-знакомый Перчаткина, Сланов-Мокрицкий, поэт
казахско-польского происхождения.
*
- Вот же дым ядовитый, -
прозаик Свежак попытался сжечь лавровую кучу в маленькой буржуйке,
которая стояла в комнатке Перчаткина. Комната наполнилась дымом.
Перчаткин привстал на цыпочки, втянул внутрь побольше дыма, чтобы
понять, есть ли у дыма лавровый аромат.
*
"Нет, - писал в интернет-письме Сланов-Мокрицкий,- теперь не смогу напечатать твоё "Северное сияние". Меня сократили. Представляешь, мы опубликовали оду, "Заря востока". Хорошая ода, завершалась она так: "Благополучие народа златая статуя хранит". Того Ильяса Искакова, которого только что выпустили из тюрьмы за "Песнь о вожде вождей"- раскаялся, мол, и перековался. И ты знаешь, на следующий день после выхода тиража статуя упала. Искакова посадили обратно, а я теперь в Москве. Нет, стихами не занимаюсь, в суши баре работаю. Приезжай, устроиться можно. А поэма у тебя знатная."